Сердцебиение

И нечего так вздрагивать от телефонного звонка. Пусть С. волен распоряжаться моей жизнью и смертью, но меня ведь не испугаешь. Он и представить себе не может, насколько я изменился за эти несколько дней. Если С. считает, что я за деньги готов на все или что меня так просто запугать, он крепко ошибается. Я и сам по себе, один-одинешенек, буду поопасней, чем все они, вместе взятые.

Сняв трубку, я решительно произнес: «Алло». Но потом голос мой ослаб, я еле мямлил что-то в ответ и наконец совсем умолк. Такое щекотливое задание я получал от С. впервые.

— Но я ничего в этом не смыслю, — жалобно воскликнул я. — Да и потом, я никого здесь не знаю.

— Чепуха, дело элементарное, — сказал С. — Деньги-то у тебя есть.

Вместе с голосом из трубки доносился звук работающего телевизора, но где находится С., определить было невозможно. Я спросил:

— А если он не захочет, что тогда?

Но С. уже повесил трубку. Я тоже с размаху хряснул трубкой об аппарат и выругался. Утренний сон снова возник перед глазами.

— Ну и наглость, — пробормотал я.

Взрезая ножом спинку палии, я размышлял. В принципе С. прав. Когда есть деньги, это не проблема. Мне ведь не нужны «порядочные». Надо съездить в город, авось что-нибудь и выяснится. Ночная рыбалка отменяется. Когда я только-только начинал работать в фирме, первое задание, полученное мной от начальства, было пригласить некоего господина в кафе и вручить ему конверт с деньгами. А год спустя моим основным делом стало доставлять девиц к клиентам, с которыми фирма собиралась заключать сделки. В то время у меня вся записная книжка была исписана именами и телефонами шлюх — на любой вкус.

Рыба оказалась не такой вкусной, как расписывал ее дед с лодочной станции. Сплошное разочарование. Масло не растопилось, мясо было сухим и жестким. Но парень ел да нахваливал, все умял — даже то, что оставалось на моей тарелке. А пес сгрыз кости.

Потом парень разлегся на террасе загорать. Оставшись в одних белых трусах, он раскинулся в шезлонге и потягивал из стакана молоко. Вид у него при этом был такой, будто он пил не молоко, а виски. Может быть, несколько дней на горной вилле для парня — подарок судьбы. Да и для меня, наверное, тоже. Ничего подобного, очевидно, испытать мне больше не придется. Почему-то я в этом уверен.

Я занялся домашними делами. Помыл посуду, постирал, прибрался. Пылесосом и тряпкой вычистил весь дом. Только в комнату парня не зашел — он сказал: «Позвольте убрать там мне самому». Напоследок я отдраил ванну и туалет, потом сжег во дворе мусор, а объедки закопал в землю. Долго стоял и смотрел, как копошатся, поблескивая на солнце, выкопанные мною жирные земляные черви.

Тут до меня дошло, что я целиком вошел в роль управляющего. А что, работка неплохая, подумал я. Так можно и всю жизнь прожить, я не против. Вот самое подходящее для меня дело, а море и сейнер — ерунда. Эту идею я обдумывал совершенно серьезно. Если бы парень взял и спокойно куда-нибудь убрался, ничего не натворив, я бы и жил себе тут поживал, и не надо мне никаких перемен. Может быть, именно такая жизнь мне на самом деле и нужна — тихая, мирная? Ага. Как бы не так.

Эх, забыл подмести террасу и ступеньки. Я взял веник и совок и вышел из комнаты наружу. Пес обессиленно лежал на боку, но вид у него был не такой умирающий, как вчера. По крайней мере, сегодня у него осталось достаточно сил, чтобы приподнять голову от пола и наблюдать за моей возней во дворе. Рыжая шерсть полыхала на солнце, глянцево чернел кончик носа. Неплохо он тут у меня отъелся. Совсем не похож на того тощего, несчастного доходягу, который пристал ко мне несколько дней назад в лесу.

Парень все лежал в шезлонге, неподвижный, как статуя. Вряд ли он спит, подумал я. Прокручивает заново в голове свой безумный план, готовится к предстоящему. Может быть, пытается рассчитать вероятность успеха. Или просто зажмурил глаза, подавляя страх и раскаяние? О чем бы он там ни думал, нормальным человеком такого назвать нельзя. Я не знаю, какими эта компания руководствуется идеями, но уверен, что они бредовые.

Чего, собственно, можно добиться таким образом? Ну, стануг известны на всю страну имя и лицо парня. И больше ничего. Через год никто и не вспомнит обо всем этом. Подобные вещи случаются, но большого следа в истории им оставить не суждено. Зачем парень ввязался в это нелепое, бессмысленное дело? Сейчас еще не поздно отступить, еще есть время. Он должен жить, жить своей жизнью.

Но не мне упрекать его. Я и поговорить-то с ним толком не могу. Надо мной, как и над парнем, стоит С. Не знаю, как там будет дальше, а пока я делаю только то, что он мне приказывает. Казалось бы, если приказ не по душе, можно отказаться — ан нет, с каждым днем я увязаю все глубже и глубже. И с каждым днем сильнее необъяснимый трепет, охвативший все мое существо, он и сейчас тисками сжимает мне сердце.