Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение

Мои глаза потихоньку привыкали к темноте. Я находилась в малюсенькой комнате, похожей на кладовку: от пола несло сыростью, и еще пахло чем-то кислым. Я тихонько встала и сделала несколько шагов, придерживаясь за стенку. Голова кружилась, и в ногах была слабость. Я снова села на пол. Нет, так не пойдет. Нужно привести себя в порядок. Я пошевелила ногами и хлопнула по ним рукой. Какое-то время я сидела на полу и разминала тело. Потом снова поднялась и прошла вперед. Было уже немного легче. Окно располагалось под потолком. Я оглянулась. В темноте едва угадывались контуры предметов: в углу чернело что-то длинное. Я подошла ближе и приложилась рукой – доска, длинная, шершавая. Видимо, я права, и здесь раньше была кладовка, которую спешно освободили для меня. Или еще раньше? Или перед тем, как сдать особняк, хозяева срочно провели ревизию оставшихся вещей и с доброй половиной из них распрощались? Моя рука наткнулась на еще одну доску, и я невольно вскрикнула: большая заноза вошла под кожу ладони. Только этого мне не хватало!

Так, несколько досок… Что еще здесь находится? Я ступила и чуть не упала. Длинный деревянный топчан… Наверное, для сна. Мне оставили этот топчан, чтобы я на нем спала. Я села на него и подняла голову вверх. Если я придвину его к стене, все равно не хватит высоты, и до окна я не дотянусь. Хотя попробовать стоит, и, как говорится, попытка – не пытка. При слове «пытка» я сжалась. Они что-то говорили о том, что пока «есть время», а потом его не будет. И означать это могло только одно…

Я все-таки подтянула топчан к стене и встала: так и есть – еще примерно полтора метра я не достаю до окна. Я вытянула руку – между мной и окном приличное расстояние.

Я слезла с топчана и села на него. Рука в том месте, где я ее занозила, болела; гудело в голове, и в животе была тупая боль. Неожиданно мне в голову пришла одна мысль. Я поставила топчан боком и с трудом забралась на него, изо всех сил вдавливаясь в стенку, чтобы не упасть, и тут же спрыгнула: надо чем-то подпереть топчан, чтобы вся эта конструкция не загремела. Я взяла две доски и еще три кирпича, которые нашла в углу, и подперла ими топчан. Сооружение было хлипким, но я молила бога, чтобы оно выдержало мой вес. Я снова забралась на топчан, стоявший боком, и достала рукой до окна. Выбивать его нельзя: будет шум, и я привлеку внимание. А если его вынуть или открыть? Я подергала окно – оно не открывалось; я прильнула к мутному стеклу – присмотревшись, я поняла, что нахожусь в подвале – в поле моего зрения попадали стволы деревьев и бордюр тротуарной дорожки.

Я дернула окно посильнее – раздался скрип. Я замерла. Они спят в доме, и, наверное, звуки из подвала до них не дойдут. Вот если кто-то из них караулит на улице…

Подергав окно несколько раз, я вдруг почувствовала, что оно немного подалось. Я подтянулась и налегла на него. С треском стекло разбилось: звук был приглушенный, не очень громкий – образовавшаяся дыра была довольно узкой, и пролезть в нее я могла с трудом. Я отпустила руки и загремела вниз – топчан не выдержал моего веса и рухнул. Несколько минут я сидела на полу с гулко бьющимся сердцем и прислушивалась: не идет ли кто ко мне, разбуженный случайным шумом. Нет, все было тихо. Либо мои преследователи крепко спали, либо они не принимали во внимание, что я могу выбраться из подвала, куда меня заточили.

Скорее всего оба эти утверждения были верны.

Через некоторое время я выбралась наружу, вывалившись из окна, и поползла по-пластунски вперед, поминутно оглядываясь назад. Наконец я выпрямилась и кинулась к дереву, прильнув к нему – отсюда я могла обозреть местность, и я могла прикинуть, куда мне идти дальше. Я находилась сзади дома; ворота были на противоположной стороне. И там же находилась моя машина, но вряд ли она понадобится, так как ключи остались в сумке, которую у меня отобрали.

Я стиснула зубы – главное выбраться отсюда живой. Все остальное в настоящий момент значения не имеет.

Забор был примерно два метра, и так просто через него мне было не перемахнуть. Я пробежалась вдоль забора и, наткнувшись на раскидистую яблоню, забралась на нее и по ветвям спустилась на землю с другой стороны забора. Я старалась производить как можно меньше шума, но все равно в последний момент толстая ветка предательски разломилась пополам, и я шлепнулась вниз. Но тут же вскочила на ноги и побежала вперед.

Я не знала, в какой стороне находится шоссе и правильный ли я выбрала путь, но страх подстегивал меня, и я неслась вперед по мере моих сил, которые были явно на исходе. Мое тело было одним сплошным синяком, ноги страшно болели, и я стала все чаще и чаще останавливаться, делая передышку.

Легкий шум раздавался справа, и я пошла туда, надеясь, что выйду к шоссе. В темноте ничего не было видно, и вскоре я свалилась в овраг, по дну которого протекал ручей. Тонкий лед хрустнул от тяжести моего тела, и я почувствовала, как холодная вода проникает в сапоги. Я встала и снова пошла вперед: в сапогах было сыро, и ноги стремительно мерзли – я уже перестала чувствовать пальцы.