Сердцеедка Первая и Сердцеедка Вторая (СИ)

На лице первой жены Эн Раймона Файельского - На Гильермы имелись стремящиеся к переносице брови, и нос с горбинкой, и усики. Широкие скулы резко обозначились у неё после жизни в общине катаров. Обострились на хлебе и воде, на репе, бобах, корешках и травах. Сёстры в монастыре не могли поверить, что в юности На Гильерма была толстушкой. Эдак она обессилила от гибели любовника. Старые монахини давно позабыли подобные страсти, а потому они осторожно пытались вызнать у молодой женщины, не истязали ли её в той общине катары-еретики.

В общем, никто бы в Файеле не узнал бы сейчас в На Гильерме прежнюю госпожу.

И рост похож. А родственное сходство с Пейре можно было подчеркнуть, подобрав одежду и взяв немного грима. Говорить по-мужски грубо сестра Екатерина её научит. Да и пусть она пока больше кашляет в замке и простужено сипит. А пел-то их Пейре всегда высоким и тоненьким голосом. Это нетрудно для подражания.

До возвращения Эн Раймона ещё достаточно времени. На Гильерме нужно будет только "нечаянно" выдать себя перед теми из домочадцев, кому более всего склонен верить Эн Раймон, и затем спешно уехать.

Мужу На Маргариты станет не к кому ревновать. Если Эн Раймон не заметит беременности супруги, то они ей тихо устроят роды "на богомолье". Может быть, даже сумеют подбросить младенца в замок Файель. А если вдруг, на беду На Маргариты, заметит, то тогда врагом Эн Раймона сделается недоступный ему для кровной мести Эн Гаусельм.

Нужно было ещё позаботиться об уликах - показать, что женщина в мужском наряде, действительно, заезжала раз за разом погостить в Файель на протяжении полугода с лишним. Сестра Екатерина предложила отвезти в комнату Пейре Гирона прялку, положить по корзинам и полкам побольше готовых мотков шерсти и нарезать да нажечь лучин для подставца. А главное, вытрясти там хорошенько пыль из мешков, которую соберут в монастырской прядильне. От такой пыли да от невыветрившегося дыма с ночных лучин сам воздух в комнате, где жил жонглёр, сделается женским. Пусть разоблачитель жонглёра сперва обоняет знакомую ему атмосферу, а потом вдруг обнаружит, что явилось её причиной.

На Маргариту никто в сидении за пряжей по ночам не заподозрит. Она - книжница, мечтательница и непряха.

А Пейре Гирон пока заменит На Гильерму в монастыре, чтобы уехавшую в замок послушницу не хватилась бы игуменья.

ВРАГ

- Что же вы, сударь, охотитесь в чужих владениях? И почему соблазнились домашней птицей вместо того, чтобы настичь вольную дичь? - строго спросила у Чужеродного Рыцаря Старая Птичница.

И затрясла клюкой!

А огромные бородавки, пока она стыдила драчуна, так и заёрзали по её крючковатому носу.

Белые и бело-красные бумажные голуби, подвешенные на шёлковых нитях, трепетали по ветру. Дрессированная дворняга, изображавшая в пьесе коня, слизывала вишнёвый сироп, изображавший у куклы Чужеродного Рыцаря кровь, льющуюся из отделившегося от головы уха.

Другая дворняга, принадлежащая труппе Рыжего Ги Свистулечки, следовала по пятам за его внуком, мальчик обходил зрителей - собирал в шляпу медь и серебро.

Только один человек на городской площади не был в тот миг доволен и рад. Эн Гаусельм узнал в злоключении Чужеродного Рыцаря свою обиду. Никто в толпе зрителей не произнёс его имени, никто невольно не обернулся к нему. Но сам-то Эн Гаусельм чувствовал, как у него загорели уши. Сам-то он знал, что пьеса поставлена о том, как его унизили пол года назад. И бумажные розы - весенние розы! - в ней не случайны, и бородавки на носу Старой Птичницы похожи на настоящие, и голуби - бело-красные. Это он тогда залил кровью птиц. А те всё толкались, аж топтали друг дружку, подбирая зерно. Ухо себе Эн Гаусельм, конечно, не отрубал. Так, сковырнул перчаткой старую болячку. Только кто же ныне не преувеличит на представлении размера беды?

- Скажи-ка мне, малый, кто автор этой чудесной пьесы? - спросил Эн Гаусельм у мальчика, собирающего монетки.

- Наш старый друг, жонглёр Пейре Гирон, - ответил ребёнок.

- А давно ли показываете вы эту пьесу? - спросил Эн Гуасельм.

Летом Эн Гуасельм уезжал по поручению отца в Неаполь, а осенью, так вышло, он увидел такое представление впервые.

- Да почитай с самой Троицы, - ответил мальчик, - Не совсем с самой, сеньор, но почти.

- Большую награду снискает ваш друг за то, что защищает в пьесе добродетель, - натужно улыбнулся Эн Гаусельм и швырнул мальчику в шляпу шёлковый кошелёк.

Ух ты! Кошель, полный серебра, припасённого для раздачи милостыни.

Гаусельм знал, что Раймон Файельский уехал в начале зимы оборонять замок одной из своих младших сестёр. Даме грозила осада, пока её муж воевал за Святую Землю. Дело то было уже решено, осада снята, но Эн Раймон пока не спешил уезжать от сестры. Он долечивал раны, отдыхал, пировал, готовил выезды на охоту. Жене передал письмо, что собирается выезжать в Файель через месяц.