Серебряное время

Все молчали, представляя, что будет тогда. Люди в глубоком минус-времени будут долго с тоской следить за приборами, которые покажут, что все меньше и меньше остается энергии. Будут следить и с каждой минутой все менее верить в то, что помощь успеет. Умрут они мгновенно, но до этого, даже помимо своей воли, будут медленно умирать сто раз и еще сто раз…

– Что же, – сказал Ван. – Разве есть другой выход?

– Нет, – сказал Колин. – Другого выхода нет. Но…

– Да?

– Задача еще не вся. Ведь энергия – здесь, а они – там.

– Привезти их сюда. На хронокаре можно забрать всех сразу.

– Нет… Наша машина неисправна.

Колин хотел сказать, по чьей вине, но что-то помешало ему, и лишь повторил после паузы:

– Неисправен… вернее, ненадежен рест. Конечно, можно рисковать. Съездить за ними. Но риск очень велик. Можем не добраться.

– Ага, – невозмутимо сказал Ван Сайези. – Это несколько меняет дело.

– Если бы мы и привезли их сюда, – медленно проговорила Нина, – то все равно погибли бы. Все, Сизов ведь не знает.

– Все – или никто, – сказала Лина, думая об Арвэ.

– Главное, чтобы не пропали результаты, – сказала Нина. – Энергию лучше использовать для их защиты. Они берут мало. Сизов найдет все в сохранности.

Юра испуганно заморгал.

– Причин для паники нет, – медленно проговорил Колин, – и рано думать о самопожертвовании. Во-первых, по расчету времени Сизов может успеть. Трое суток даны ему с учетом того, что половину этого времени он будет заниматься профилактикой и осмотром машины на базе. Погрузка и путь в оба конца занимают лишь вторую половину этого времени. Так что, если Сизов будет знать…

– Это уже второе «если», – вставил Ван. – А построение с двумя «если» не заслуживает уважения.

– И все же шансы есть. При условии, конечно, что мы не станем дожидаться, пока судьба решит все за нас. На предельно облегченном хронокаре надо спешить в современность. К Сизову. Чтобы никакой проверки сейчас, никакого ремонта, поскольку это ремонт предупредительный. Пока наша машина доберется туда, его энергетические контейнеры будут уже погружены. С ними он сразу же хронирует сюда. Он успеет.

– Рест может сгореть и на пути в современность, – пробормотала Нина, покачивая головой.

– Тут риск меньше: давление времени возрастает с погружением в минус и уменьшается с подъемом к современности. Это должен знать и ботаник, коль скоро он участвует в экспедиции. Нагрузка на рест будет не возрастать, а постепенно уменьшаться. Больше шансов дойти.

Группу Арвэ сюда можно доставить и без хронокара. У нас пять индивидуальных хронолангов, такую дистанцию они выдержат: прошел же Арвэ. Двое из нас пойдут в силлур, три хроноланга возьмут с собой. Все данные о работе привезти сюда. Приборы придется бросить. Здесь будем ждать помощи. А предупредить Сизова, я считаю, все же возможно.

– При условии, – сказал Ван, – что машину поведет самый опытный минус-хронист. Кто у нас самый опытный?

На миг наступило молчание, затем Колин тихо проговорил:

– Я.

– Ну вот ты и поведешь.

– Это было бы целесообразным, – сказал Колин. – Но капитаны не спасаются первыми.

– Да, – согласился Ван. – Ты мог бы еще сказать, что кто-то может обвинить тебя в бегстве. И что обстоятельства могут сложиться так, что никто из нас не сможет слова молвить в твою защиту. Конечно, для тебя было бы спокойнее остаться здесь. Но не для экспедиции.

– Бедный Колин, – сказала Зоя. – Правда, ему не повезло.

– Итак, – сказал Ван, – ты поведешь машину.

– Да.

– Вот все и решено. Разумеется, если бы мы обладали более богатым опытом по части критических положений, то не стали бы подвергать тебя такому риску. Если бы обладали опытом наших предков. Они, быть может, нашли бы и другой выход из положения.

– Нет, – сказал Колин. – Чем может помочь нам опыт предков? У них не было таких машин. Они даже не имели представления о них. Окажись предки на нашем месте, они просто растерялись бы. Не надо их чрезмерно идеализировать… Нет, на опыт прошлого нам нечего надеяться. Да и на будущее тоже. Ближе всего к будущему находится наш Юра, – Колин постарался, чтобы при этих словах в его голосе не прозвучало презрение, – но я не думаю, чтобы он смог нам помочь. Нет, мы здесь одни – под толщей миллионов и миллионов лет, и только на себя мы можем рассчитывать.

Он повернулся и стремительно направился к машине. Перед глазами его все еще стояло лицо Юры – такое, каким оно было только что, в момент, когда парень осознал всю трагическую непоправимость своего проступка. «Да, – подумал Колин, – совесть у него, конечно, есть, против этого возразить нечего, и слава богу, как говорится. Только что сейчас толку от его совести?»

Он проверил, как установлен рест, – кажется, хорошо, да, по всем правилам, – и начал во второй уже раз сегодня освобождать багажник, облегчая машину. Остальные все еще сидели в кружке там, где он их оставил. До Колина доносился каждый напряженный вздох – и ни одного слова, потому что слов не было. Наконец Ван спросил – так же спокойно, как всегда:

– Кто же сжег рест?

– Я, – ответил Юра, и голос его дрогнул.

Зоя сказала:

– Да, представляю, как тебе скверно.