Серебряные крылья, золотые игры (ЛП)

Вопрос настолько нелепый, что я разражаюсь глухим смехом. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не заключить ее в объятия и не прижаться губами к синяку. Почему мне не все равно? Потому что она значит для меня больше, чем что-либо другое в моей жизни. Потому что когда я засыпаю, все мое сознание заполнено ей. Потому что она - единственный шанс вырваться из тьмы, в которой я жил всю свою жизнь. Потому что возможность прикоснуться к ней - это все равно что осмелиться взять в руки звезду.

Я облизываю губы. От нее исходит слабый привкус железа.

И до меня доходит.

- Единорог, - говорю я.

Ее рука замирает у груди.

- Ты знаешь об этом?

- Да. Я знаю об этом. И меня это бесит. Райан не должен был просить тебя приручить его - это слишком опасно. Я провел бесчисленное количество ночей, наблюдая за твоей спальней, ожидая наступления темноты, чтобы снова забраться на эту башню и сказать тебе, чтобы ты остановилась.

Как только я оправился от шока, увидев в заброшенных конюшнях под Сорша-Холлом живого, дышащего единорога, первым моим побуждением было убить Райана. Мы орали друг на друга. Я кричал, что Сабина из-за этого погибнет. Он возражал, что он и его семья и так уже слишком глубоко увязли - именно так они займут трон, и Сабина была ключевым фактором.

Я должен был оставить все как есть. Я должен был притвориться, что невеста моего господина меня не завораживает. Что с тех пор я не лежал без сна каждую ночь, представляя, как огонь единорога опаляет каждый дюйм ее идеального тела.

- Я беспокоюсь о тебе, маленькая фиалка, - признаюсь я, мой голос почти срывается.

Мои слова усмиряют ее гнев, и, хотя она далека от того, чтобы улыбнуться, она вздыхает.

Это моя девочка. Может быть терпеливой даже с самыми мерзкими тварями. Кем в данном случае являюсь я.

Ее пальцы рассеянно касаются синяка на виске.

- Не стоит беспокоиться обо мне. Я знаю, как дрессировать лошадь. Я научилась, наблюдая за матерью. А что касается Райана, то мы с ним договорились. Он не заставляет меня работать со зверем.

Я совершенно не верю, что Райан не обманул ее в этом их соглашении.

- Этот монстр - не простая лошадь.

- Я справлюсь с ним, Бастен.

Я сжимаю челюсти. Больше я ничего не могу сказать. Я забрался к ней сегодня ночью, чтобы уговорить ее не связываться с единорогом, и она отказала. Мысль о том, что она будет рядом с монстром, включает все мои защитные инстинкты, но в то же время и восхищает меня. Приручить единорога до сих пор было под силу только богам.

Она заставит его есть из ее рук, я знаю это.

Я провожу рукой по лицу.

- Тебе не следовало скрывать это от меня. Я мог бы тебе помочь.

Ее брови недоверчиво поднимаются.

- Ты не приходил ко мне, Бастен. Кроме того, я полагала, что секреты - это само собой разумеющееся между нами.

Чувство, как будто она все-таки проткнула меня этим проклятым клинком.

Я поднимаюсь на ноги, откидывая назад растрепавшиеся пряди волос, и протягиваю руку, чтобы помочь ей подняться. Она такая легкая, что поднять ее - все равно, что сорвать одуванчик.

Я помогаю ей встать на ноги, и в этот момент наши руки соединяются, тела сливаются, сердца стучат одинаково быстро, и все, чего я хочу в этом мире, - это впиться в нее своими губами.

Я знаю, что она тоже это чувствует.

Ее глаза поднимаются к моим, и между нами проскакивает искра.

- Что на самом деле было в письме, которое ты прочитал? Я не глупая, Бастен. Что бы там ни было, после этого между нами все изменилось.

Моя челюсть сжимается. Секрет рвется из меня наружу, хотя бы для того, чтобы разгладить эти тревожные морщинки вокруг ее глаз.

В ответ на молчание она обнимает ладонями мое лицо, изучая меня, как художник изучает портрет одного из бессмертных. Ищет тени и свет. Находит мелкие недостатки. Запоминает черты.

- Скажи мне, Бастен, - шепчет она, и глаза у нее такие бездонно синие, что я могу думать только о той ночи, которую мы провели в пещере за водопадом к югу от Дюрена. Лучшая, мать ее, ночь в моей жизни. Впервые я осмелился поверить, что могу обрести счастье.

- Я не могу, маленькая фиалка.

Передо мной словно захлопывается дверь, разрывая связь, бушующую между нами.

Долгое мгновение мы оба молчим. Потом она отводит взгляд.

- По крайней мере, ты не выполнил свою угрозу поцеловать меня, - криво усмехается она, пытаясь скрыть свою боль.

Мое сердце сжимается.

- Я знаю, что ты меня ненавидишь, - говорю я, обхватывая ее челюсть одной рукой. - Я это заслужил. Но со мной ты в безопасности, Сабина. Я не прикоснусь к тебе, не поцелую тебя, если ты не попросишь.

Хотя в ее сверкающих как звезды глазах плещется желание, в ответ она крепко сжимает губы.

Отказ причиняет боль, но это не удивительно.

Боль завязывает меня в узлы, разрывая сердце и душу, и я на свинцовых ногах поворачиваюсь к окну. Надеюсь, эта чертова сова не нагадит мне на голову, пока я буду спускаться. Это было бы как раз то, чего я, блядь, заслуживаю…

Ее рука мягко опускается на мой бицепс.