Серебряный доспех

Колышек, которого коснулся Хазред, исчез без следа. В земле осталась черная дымящаяся дыра.

Оставалось еще три. Как ни странно, с этими Хазред расправился с меньшими потерями. Очевидно, постепенно обретенная им магическая сила начала подчиняться ему и больше не пыталась убить своего носителя.

Зато Пенна была совсем плоха. Она еле дышала, когда освобождение ее было завершено. Гирсу молча отдал ей свой плащ, уложил на землю и принялся разводить костер.

– Мы заночуем здесь? - поинтересовался Хазред.

Гирсу ответил:

– У нее не хватит сил, чтобы дойти куда-то еще. Да и куда нам идти?

– У меня появились кое-какие идеи, - сообщил Хазред.

– Я с удовольствием выслушаю тебя, но завтра, - сказал Гирсу. Он приложил немало усилий к тому, чтобы голос его прозвучал твердо. Доспех и вправду совершенно изменил Хазреда. Гирсу просто не узнавал его. И чем дальше, чем более чужим представлялся ему Хазред. Как же так? Неужели Гирсу мог настолько ошибаться в своем друге?

Или же серебряный доспех всего лишь выявил те черты характера Хазреда, на которые Гирсу раньше старательно закрывал глаза? Такое тоже возможно. У Гирсу заломило виски, как случалось всегда с перепою или от лишних мыслей. Поэтому Гирсу привычно выбросил все эти соображения из головы и занялся самыми простыми вещами, вроде приготовления ужина.

Пенна заснула мгновенно, едва лишь ей предоставилась такая возможность. И даже Хазред - новый Хазред, бессердечный и равнодушный к чужим горестям, - не стал ее тормошить, чтобы задать пару вопросов. Он понимал, что в любом случае девушка не сможет говорить. А новое использование магии убьет ее. Результат, прямо скажем, нежелательный.

Как ни странно, ночь прошла спокойно. Может быть, кое-какую роль сыграли в этом защитные заклинания, которые некто в темном капюшоне наложил на лагерь, где спала Пенна. Кое-кто, чье присутствие осталось незамеченным даже для Хазреда - самого великого мага всех времен и народов, коим мнил себя очарованный серебряным доспехом троллок.

* * *

Эгертон все это время находился поблизости. Связав Пенну и укрепив путы заклинаниями, он спрятался так, чтобы из укрытия хорошо видеть свою пленницу. Кое-что во всей этой истории с Пенной до сих пор оставалось непроясненным, а не в обыкновении мага ордена Тоа-Дан было бросать подобное дело на полпути. Изначально он собирался выяснить природу отношений Пенны и принца-упыря и не намеревался отступать.

Новые силы формировались на болотах. Чумной туман и его пророки, принц-упырь Тзаттог и его умертвия… Со всем этим следовало разобраться. Сидя в башнях и изучая книги, невозможно постичь все явление в целом. Хотя - и здесь тоже нечего возразить - обыкновение тоаданцев начинать и завершать свои исследования изучением свитков неизменно приносило великолепные плоды. Никто в Лааре не знал так много, как орден Тоа-Дан.

Хвала Дзару, богу огня и войны, истинному покровителю Тоа-Дан! У адептов ордена всегда хватало дерзости и сил приходить в самые опасные места и черпать сведения из самых чистых колодцев.

Пенна накрепко связана с Тзаттогом. Что-то, заключавшееся в ее природе, помимо воли и уж всяко без ведома самой девушки, неудержимо притягивало к себе принца-упыря. Эгертон не хотел упускать ни мгновения из того, что произойдет. Он не вмешивался, предпочитая наблюдать со стороны и делать собственные выводы. За все это время он позволил себе переломить ход событий лишь трижды.

Во-первых, когда перепуганные горожане охотились на слуа и Пенна помогала им.

Второе вмешательство было, следует признать, вынужденным. Но не мог же Эгертон допустить, чтобы инквизитор (упертый служитель Сеггера!) уничтожил Пенну. Лучница, по мнению Эгертона, представляла собой ценнейший экземпляр, который следовало спасти любой ценой.

Третий раз… В третий раз Эгертон действовал исключительно по наитию. Серебряная пластина принадлежала ордену. Она была похищена у тоаданца, который погиб ужасной смертью… Однако чем больше Эгертон размышлял над своим последним поступком, тем больше сомневался в собственной правоте. Возможно, следовало оставить пластину у Пенны. И посмотреть - что из этого получится. Не исключено, что результат оказался бы куда более богатым и заключал бы в себе куда больше возможностей. Но - что сделано, то сделано!

Впрочем, в том, что он связал девушку и вдобавок сковал ее заклятием, маг совершенно не раскаивался. Этот-то поступок был абсолютно верным.

Эгертон предполагал, что за Пенной явится Тзаттог. Связанная и беспомощная, она не сможет противостоять принцу-упырю. Дух ее будет к тому времени сломлен, так что Тзаттог без усилий завладеет своей добычей. А Эгертон окажется свидетелем этому! О такой удаче он мог лишь мечтать.