Серебряный лебедь

На мгновение воцарилась тишина, а потом Мелиор Мэри услышала, как ОНО прошло через закрытую дверь и прошаркало вдоль коридора. Но даже когда Джон обнял ее и крепко прижал к груди, раздался какой-то звук. В Длинной Галерее существо обрушилось на пол, как бы преследуя самое себя.

— ОНО все еще здесь? — спросил Джон. — Все еще в замке?

Мелиор Мэри кивнула и заговорила, но так тихо, что Джон должен был приблизить ухо к ее губам, чтобы разобрать слова.

— ОНО ненавидит тебя, — прошептала девочка. — И будет тебе мстить.

Джон, человек, которого невозможно было испугать, побледнел.

— Тогда Господь защитит нас обоих, — произнес он.

— … А если он не пустит тебя обратно, я силой отберу у него девочку, и дело с концом.

В маленькой гостиной Елизаветы, элегантно облокотясь о камин, стоял Джозеф в напудренном завитом парике, в одежде исключительно коричневых и каштановых тонов. И только глаза, изумрудами сверкавшие из-под тяжелых век, противоречили его изысканной внешности.

— Но я не хочу возвращаться к Джону Уэстону. Единственное мое желание — спасти Мелиор Мэри, — ответила она довольно раздраженно.

Джозеф в упор посмотрел на нее.

— По-моему, эти две вещи неразделимы, а в данном случае нам нельзя терять времени. Если твой муж не одумается и не пригласит священника, меня покинет всякая надежда спасти ее.

Елизавета побледнела, а Джозеф нетерпеливо двинулся вперед.

— С тобой очень трудно, Елизавета. Идем в мою карету и поехали к твоей дочери. Выбора у тебя нет.

Она все еще колебалась. Ее раздирали два самых древних вида любви — к мужчине и к ребенку, а ухудшало ситуацию еще и то, что Поуп, человек блестящего ума, в последнее время стал ей как бы сыном, прибегая в ее объятия за защитой, когда не мог выдержать тягот окружающего мира.

— Ну?

— Джон выгонит меня.

— Господи Боже, — взмолился Джозеф, — ты сама создаешь себе трудности. Даже не знаю, кто из вас хуже — ты или твой самоуверенный муж. Всего тебе хорошего, Елизавета.

И он вышел из комнаты, дрожащей рукой опираясь на трость, что говорило о его гневе больше всяких слов. Во внезапно наступившей тишине Елизавета услышала, как он вышел на улицу, накричал на Черномазого и захлопнул дверцу кареты. Лошади зацокали копытами по дороге — он уехал.

Елизавета не двигалась с места. Она сидела как каменная, глядя в окно и ничего не видя: ни огромного дворца, нависшего над ее и другими домами, ни сияющего летнего неба над головой. Она не чувствовала времени, думая только о том, что ее жизнь достигла критической точки. Теперь стало ясно, что все, что было раньше, вело к настоящему моменту, и путь, который она выберет сейчас, приведет не только ее, но и всех близких неизвестно куда. Теперь их судьбы непредсказуемы. Она не удивилась, услышав, что экипаж Джозефа вернулся, брат медленно вошел в дом, что-то сказал Клоппер, затем вошел в ее комнату и остановился в дверях.

Она обернулась не сразу, все еще ощущая острый страх, что судьба дотронется до нее своим тощим пальцем. А когда в конце концов повернула голову, то увидела, что там стоит Джон, а не Джозеф. От неожиданности по спине побежали мурашки, но Елизавета не удивилась и этому. Супруги долго и внимательно смотрели друг на друга. Прошло три года с тех пор, когда они виделись последний раз.

Джон выглядел так ужасно, что она не поверила своим глазам. Его веки были красными и опухшими, и Елизавета подумала бы, что он плакал, если бы так хорошо не знала его. Муж пришел с непокрытой головой, и густые черные волосы обрамляли его лицо. На нем была несвежая рубашка, а на сюртуке не хватало одной пуговицы. Он неловко мял в руках шляпу, как будто это помогало ему говорить.

— Елизавета, я…

Она встала, и Джон вдруг понял, что его жена ниже, чем он ее помнил — маленькая, хрупкая женщина.

— Я…

— Что-то с Мелиор Мэри, не так ли?

Он опустил глаза и, напряженно глядя в пол, угрюмо произнес:

— Вы нужны ей. Я боюсь за нее. Прошлой ночью… Это так ужасно… Я не могу… — Он провел рукой по глазам. — Простите меня. Я очень устал.

— Что случилось, Джон?

Муж снова взглянул на нее, но никто из них не двинулся навстречу другому ни на дюйм.

— Мелиор Мэри преследует привидение.

— Я знаю. Ко мне приезжал Джозеф.

— Прошлой ночью этот дух… демон… буквально вышел из себя. Он сдвинул в галерее всю мебель, сбросил со стен все картины, повернул лицом к стене портреты моего предка сэра Фрэнсиса и его жены и кинул на пол все книги. Я приказал духу удалиться, заклиная его именем Господа, но Мелиор Мэри позвала вас, Елизавета. Умоляю, ради нашей дочери…

Она не могла выговорить ни слова. Джон униженно стоял перед ней. Впервые в жизни Елизавета видела его таким слабым и уязвимым.

— Я вернусь домой, — ответила она.

Он стоял, не двигаясь с места, глядя ей прямо в глаза, и явно неимоверно страдал от унижения.

— А как же Поуп?

— Я сегодня же напишу ему. Мы больше не будем видеться. Но, Джон…

— Да?

— Пусть будет так, словно Поупа никогда не было.

Джон шагнул навстречу жене, как слепой, протянул к ней руки. Елизавета мягко вложила свои руки в его, размышляя, надолго ли такие перемены, а он, как бы читая ее мысли, сказал: