Серебряный лебедь

Люди в церкви приумолкли, поэтому у Мелиор Мэри не было времени рассматривать Гиацинта. Со своего места встал Джозеф Гейдж и повернулся лицом к входу. Он поднял к глазам позолоченный лорнет. Навстречу ему шла Сибелла, сверкая драгоценностями, а бриллианты на его пальцах можно было сравнить по величине только с бриллиантами, украшавшими ее шею.

Во внезапно наступившей тишине раздался высокий голос старого священника, произносящего слова, открывающие церемонию. Жених и невеста преклонили перед ним колени, и их жизни перед лицом Господа были соединены до конца их дней на этой земле.

А в толпе тихо плакал Мэтью Бенистер, не его слезы остались незамеченными на фоне других слез, пролитых в тот день.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда изящный корабль с гербом Гейджей на топ-мачте выходил из порта Дувр, дул легкий игривый ветерок, и судно пошло по воде, как прекрасный лебедь. Сибелла, стоя на палубе и глядя на белые паруса, радостно устремленные к утреннему небу, смеялась и хлопала в ладоши. Она была и женщиной, и ребенком одновременно. Ее глаза горели от возбуждения и восторга, а чувственные губы были переполнены любовью, уже изведанной в объятиях мужа. И Джозеф, как всегда, изысканно одетый в пурпурный сюртук с розовой отделкой, смеялся вместе с нею, глядя на мир по-новому, ее глазами.

Несмотря на все свои странности и репутацию мота и повесы, он любил ее даже больше, чем раньше. Лондонское общество считало маловероятным появление какой-нибудь миссис Джозеф Гейдж, а уж что в такой роли выступит никому не известная шестнадцатилетняя девочка из отдаленного района Суррея — это казалось просто невозможным.

Но Джозефу было совершенно безразлично мнение света. Он слушал только свое сердце и, даже окажись Сибелла беспризорной уличной девчонкой, не изменил бы своего решения.

Он тихо сказал ей:

— Сибелла, знайте, что я сделаю для вас все.

— Вы уже сделали.

Она повернулась к нему в солнечном свете, и его свадебные подарки — внушительных размеров циркон из Сибири, окруженный жемчужинами, золотое кольцо с индийским рубином и изумрудные серьги с бриллиантами, привезенные из Турции, — волшебно засверкали.

— Дорогая моя, того, что я украсил вас драгоценностями, еще недостаточно. Я делаю это только для того, чтобы удовлетворить свои капризы — капризы богатого человека. Нет, я хотел сказать, что буду служить вам всей своей душой.

Зеленые глаза Джозефа утратили обычное безразличие, всегда скрывавшее его истинные мысли, и вдруг засверкали, подобно камням, которые он дарил ей.

— Вы любите меня, Сибелла? Вы были суждены мне в жены, даже если бы весь мир отправился в преисподнюю.

Вместо ответа она обняла его, ощущая щекой прикосновение вышитой ткани жилета, и, прижавшись подбородком к груди мужа, ответила:

— Я хочу, чтобы так было всегда, чтобы я была защищена от всего и всех, как сейчас.

Выражение лица Джозефа изменилось, но Сибелла не могла понять, что оно означает.

— Почему вы так говорите? — спросил он.

— Меня иногда пугает будущее.

— Из-за того провидческого дара, которым, по вашему мнению, вы обладаете?

— Но я действительно наделена такими способностями, Джозеф! Они всегда были во мне.

Его улыбка показалась ей циничной, когда он немного отодвинул ее от себя и, глядя прямо в лицо, мягко спросил:

— Тогда… что ждет меня? Скажите-ка мне!

В ответ Сибелла взяла его за руки и повернула их ладонями к себе. Затем внезапно отвернулась и снова облокотилась на перила, которыми была огорожена палуба. Она смотрела на море, и губы ее дрожали.

— Ну, что вы там увидели?

— Там большая печаль, Джозеф. Я вижу, что вы испуганы и одиноки.

Она закрыла лицо руками, чтобы не видеть выражения лица самого изысканного и знатного человека в Лондоне, Джозефа Гейджа.

— Тогда ваш дар подводит вас, моя милая, потому что вы увидели мое прошлое.

— Ваше прошлое?

— Да. Хотя я и казался всему миру самым счастливым человеком на свете, был богат и мог тратить деньги по своему усмотрению, на самом деле я все-таки был испуган и одинок. Человек может провести молодость, веселясь, гуляя, пьянствуя и ни о чем не задумываясь, но когда его жизнь переходит через определенный рубеж, этого становится мало.

— Почему?

— Потому что никому не хочется умереть в одиночестве, Сибелла. Каждый смертный должен иметь рядом спутника, с которым пройдет свои последние преклонные годы.

— Но вы же еще не стары. Вам нет и тридцати пяти!

— Это как раз то время, когда человек устает от бездумной жизни и развлечений и у него появляется желание оставить после себя какой-то след на земле.

— Вы имеете в виду ребенка?

— Да.

Глаза Джозефа снова наполнились необъяснимым теплом. Он обнял жену одной рукой за талию, а другой погладил ее розоватые волосы, рассыпавшиеся по плечам беспорядочными кудрями.

— Вы подарите мне сына, Сибелла?