Серебряный лебедь

— Вы не больны. Вас поймали. В вашей постели была жена Джозефа Гейджа, и Мелиор Мэри видела это.

Гиацинт выпрямился.

— Значит, она все знает?

— Да. Она бежала вниз по ступенькам и плакала, как будто ее сердце вот-вот разорвется. Я мог бы убить вас за это.

Помолчав, Гиацинт сказал:

— Мне кажется, вы не знакомы с насилием, Митчел.

Митчел остановил на нем сверкающий, пышущий гневом взгляд:

— Отчего же, — сурово ответил он. — Я видел, как одних людей вынуждали убивать других людей, как завоевателей заставляли хватать маленьких детей и ломать им кости об острые скалы, как солдат заставляли насиловать женщин, пока у них не ломались ноги и не лопались матки…

— Замолчите, ради Христа! Я говорю о магическом притяжении, о том принуждении, которое вам понять не дано.

— Я кельт, Бенистер. Я знаком с магией и знаю о той неуловимой черте, которая отделяет добро от зла. По-моему, здесь поработало зло.

Гнев Гиацинта, так долго скрываемый, наконец вспыхнул:

— Ну, если даже и так, не я в этом виноват!

Лицо, изуродованное шрамом, спокойно повернулось к нему.

— Какая бы сила здесь ни участвовала, она очень древняя и могущественная. Но, откуда бы она ни исходила, мое дело — только уберечь от нее мисси, и мне совершенно безразлично, что станет со всеми остальными.

Гиацинт встал, чтобы иметь возможность посмотреть ему в лицо.

— Хорошенькая у вас позиция! Ну что ж, опекайте свою мисси и дальше — она, может быть, позволит вам целовать ей ноги в обмен на вашу жизнь и при этом будет плевать на вас. И, кстати, поместье Саттон, замок и его хозяева и наследники несут действительно на себе печать проклятия. Попробуйте-ка побороть его!

— Я пришел сюда из страны, полной странных историй и сказок, молодой человек. Таинственная комната во дворце Глеймис, в которой живет ужасный монстр, преследующий семью, призраки волынщиков, чудовища, живущие в озерах, — я верю во многие такие вещи, но больше всего я верю в свои руки и в силу моих кулаков. .

— Они вам не помогут, если вы столкнетесь с привидением!

Митчел презрительно хмыкнул и вышел из комнаты, не оглядываясь.

Стоял конец сентября 1719 года. В это время на землю опускается холодная и влажная дымка, и замок Саттон был словно погребен под водяными парами. Все погрузилось в безмолвие, и не надо было обладать богатой фантазией и особой смекалкой, чтобы догадаться, что дом отрезан от остального мира и его обитатели оказались в вынужденном заточении. С каждым днем возрастала напряженность в их отношениях. Они почти не надеялись вернуться к прежнему благополучию и все начать сначала.

Джон, меньше всех страдавший от всех этих неурядиц, сидел в своем кабинете перед ярко горящим камином, держа в одной руке стакан с портвейном, а в другой — свои деловые бумаги. Подбодренный известием Джозефа о том, что состояние увеличилось в четыре раза благодаря вкладам в Фонд «Миссисипи», Джон сделал щедрый вклад в компанию «Южное море». Ожидались огромные доходы от торговли с Южной Америкой, поэтому дивиденды Джона были весьма утешительными. Компания «Южное море», созданная в 1711 году, была столь могущественной, что одна акция в те дни стоила сто фунтов. Но и он, и Джозеф были уже вполне хорошо устроены — они рассчитывали на большие проценты от фонда владения.

В тот же серый день в библиотеке по разные стороны камина сидели Елизавета и Мелиор Мэри, каждая уткнувшись в свою книгу. Под внушительного вида обложкой, на которой красовалась надпись «Руководство миссис Геррон по ведению домашнего хозяйства», Елизавета скрывала собрание сочинений Александра Поупа, в то время как Мелиор Мэри — конечно, не так старательно, как мать, — прятала роман «Сумасшедший аббат из Роквуда» под прикрытием «Особенностей флоры и фауны Суррея». Периодически одна из них подбрасывала поленья в огонь, чтобы избежать постоянных звонков прислуге. Таким образом, ненастье этого дня обошло их стороной, и только вопрос Елизаветы вернул их к реальной жизни.

— Что Сибелла? Отдыхает?

— Наверное, — проронила Мелиор Мэри, едва поднимая глаза.

— Что ж, раз ребенок должен родиться через четыре месяца, ей надо быть очень осторожной.

— Да, — односложно ответила дочь, слегка приподняв темные брови, и Елизавета подумала, что ситуация действительно довольно странная.

Для женщины на сносях Сибелла была все еще слишком стройна. По расчетам Елизаветы, ребенок должен родиться уже в январе, но теперь, судя по внешности приемной дочери, она сказала бы, что та родит не раньше весны. Но это, конечно, невозможно, потому что бедный Джозеф уехал из Англии 23 апреля. Все эти мысли заставили ее сказать вслух:

— Ты знаешь, что твой отец узнал от посла? Кажется, дядя Джозеф может вернуться в любой день.

Мелиор Мэри закашлялась.

— Должно быть, он очень ее любит, раз до сих пор не приехал и ждет, пока его внешний вид придет в норму, чтобы не перепугать ее. Любой другой мужчина уже давно примчался бы к жене, даже будучи истинным скелетом.