Серебряный лебедь

Простое шерстяное платье, в котором Анабелла явилась сегодня в театр, было ей дороже тех нарядов, что заставлял надевать ее отчим, когда брал падчерицу с собой в гости. Сквайр не хотел, чтобы соседи догадывались, как жестоко он обходится с ними. Феба научилась запудривать синяки и ссадины на своем лице, а Анабелла привыкла улыбаться, хотя у нее так болела спина от побоев отчима, что впору было разрыдаться.

Мать не знала, что сквайр тайком избивает ее дочь, вплоть до того ужасного дня, когда она, случайно заглянув в кухню, увидела, как он, обезумев от ярости, хлещет Анабеллу розгами. Платье дочери, приспущенное, чтобы удары приходились по голому телу, было выпачкано кровью. Бедная мамочка не выдержала потрясения…

Анабелла проглотила подступившие слезы. Ей до сих пор казалось, что, если бы она сумела и дальше хранить это в тайне, мама была бы жива…

Пытаясь освободиться от кошмарных воспоминаний, она потерла виски. Генри должен был появиться с минуты на минуту, и девушка не хотела, чтобы он спрашивал, чем она огорчена.

Она пододвинула кресло поближе к камину и засмотрелась на игру пламени. Пальцы ее прикоснулись к серебряной броши. Каждый раз, когда ее называли Серебряным Лебедем, она вспоминала о загадочном стихотворении, продиктованном ее настоящим отцом, как рассказала в один из своих последних дней мама.

Пытаясь разгадать его тайный смысл, Анабелла многократно перечитывала его, и оно дословно запечатлелось в ее памяти:

Сам Бард не мог бы обратиться к Ваминаче, как в стихах, строкою каждою молякрасотку Порцию с подругой Беатрисойо мученике площади забыть.Пусть сердце будет кротким Вашеи будет скромным Ваш язык,не то некоронованные силы Вас познакомят

с колыбельной палача.

Под стихотворением стояла приписка, сделанная, несомненно, мужской рукой: «С наилучшими пожеланиями Ваш Серебряный Лебедь».

Анабелла понимала, что это зашифрованное послание адресовано каким-то неизвестным людям. «Бард», безусловно, обозначал Шекспира, ведь Беатриса и Порция были героинями его пьес. Все прочее оставалось загадкой.

Мать ей рассказала только о том, что во время гражданской войны, когда она была еще Фебой Харлоу, в доме ее родителей встал на постой отряд солдат во главе с будущим отцом Анабеллы. Солдаты называли его капитаном Мейнардом. Феба тоже звала его капитаном. Даже вступив с ним в любовную связь, она не узнала его имени. Однажды капитан попросил ее отнести в норвудскую таверну запечатанную записку, адресованную его приятелю. Он описал ей внешность адресата, а о содержании записки не сказал ни слова. Для подтверждения того, что записка послана именно им, Мейнард дал ей свой перстень.

Сейчас перстень лежал у Анабеллы дома в закрытой на ключ шкатулке. Девушка пока не определила, кому принадлежит изображенный на нем герб. Она не стала расспрашивать знакомых, боясь привлечь внимание к своим планам.

Мать пришла в таверну, нашла приятеля Мейнарда и отдала ему записку. Тот прочел ее, поспешно вернул ей листок, приказав уходить. Тут в таверну ворвались солдаты. Феба испугалась и убежала. А вернувшись домой, обнаружила, что капитан исчез, и больше его никогда не видела.

Матери было известно что-то еще, но она, странно смущаясь, отказывалась об этом говорить. Анабелле так и не удалось выяснить причину таинственного исчезновения отца.

Девушка принялась декламировать стихотворение вслух и, дойдя до последней строки о колыбельной палача, услышала за спиной звучный мужской голос:

– Слишком печальное стихотворение для такой красавицы.

Она обернулась, ожидая увидеть Генри Харриса, но, к ее удивлению, на пороге стоял незнакомый мужчина. В первый момент Анабелла испугалась, но, разглядев дорогой костюм и щегольскую шляпу с плюмажем, успокоилась, решив, что дворянин вряд ли представляет для нее опасность. Анабелла давно уже овладела искусством ставить на место не в меру настойчивых искателей любовных приключений.

Поднявшись с кресла, она небрежно заметила:

– По-моему, вам здесь нечего делать. Советую вернуться в зал и дожидаться начала спектакля.

– Почему же нечего? А любоваться вами? – ярко-зеленые глаза весело смотрели на нее.

– Оставаясь здесь, вы подвергаете себя серьезной опасности. Разве вам не известно, что актрисы перед спектаклем становятся ядовитыми, как змеи?

– Никогда не слышал, чтобы лебедь мог превратиться в змею. К тому же мне кажется, что передо мной не актриса, а сама Афродита.

Анабелла поняла намек незнакомца на греческие мифы, в которщх лебедь был одним из символов Афродиты. И хотя ей очень хотелось поскорее выпроводить мужчину за дверь, комплимент польстил ей.

– Вы не боитесь, что Афродита поразит вас своими стрелами?

Незнакомец приблизился к ней и, заговорщически улыбаясь, ответил:

– Пожалуй, я рискну.