Серебряный орел

Фабиола промолчала. Ее захлестнуло отчаяние. Если Цезарь и в самом деле способен победить так много врагов, значит он величайший полководец, какого только знает мир. Неужели можно надеяться отомстить столь могущественному человеку? Брут любил ее, в этом она не сомневалась, но было маловероятно, чтобы он когда-либо согласился предать Цезаря. А шанс найти кого-нибудь другого у нее вряд ли появится. Фабиола печально смотрела на лежавшую внизу равнину, словно ожидая подсказки. Долго ничего не случалось. Но вдруг она увидела одинокого ворона, отделившегося от множества других птиц, паривших в потоках теплого воздуха, поднимавшегося от раскаленной солнцем земли. Фабиола долго, пристально наблюдала за ним. А потом ее осенило. Благодарю тебя, Митра, мысленно провозгласила она. Худший враг человека всегда скрыт в нем самом. И потому Брут со своими единомышленниками все равно останется ключом, с помощью которого она достигнет своей цели.

– Если он добьется успеха, – задумчиво произнесла Фабиола, – ему уже нельзя будет верить. Рим должен остерегаться Цезаря.

– Что ты имеешь в виду? – растерянно и даже сердито спросил Брут.

– Честолюбие столь высокоодаренного человека не знает границ, – ответила Фабиола. – Цезарь провозгласит себя царем.

– Царем?

Это короткое слово было ненавистно каждому римскому гражданину. Почти пятьсот лет назад жители Рима совершили самый величественный свой поступок – свергли и изгнали из города последнего монарха.

Фабиола знала еще одну жизненно важную для нее подробность.

Одним из главных героев тех событий был непосредственный предок Брута.

И сейчас она, ликуя в душе, заметила, как Брут внезапно побледнел.

– Этого не может быть, – пробормотал он.

Глава XXVI

Бестиарий

Неподалеку от побережья Эфиопии, лето – осень 48 г. до н. э.

Ромул ударился о воду спиной. К счастью, в последнее мгновение он сообразил, что нужно задержать дыхание, но все же растерялся и чуть не запаниковал, когда тяжелая кольчуга потянула его в глубину. Очень скоро ему показалось, что легкие вот-вот разорвутся, и Ромулу потребовалось нешуточное волевое усилие, чтобы не позволить инстинктам взять верх и заставить его сделать попытку вдохнуть. Он нисколько не желал умирать с грудью, полной морской воды, а стремление выручить Тарквиния прибавило ему силы. Перевернувшись, Ромул энергично заработал ногами и выскочил на поверхность. К счастью, плавать в соленой воде оказалось легче, чем в пресной. Он сделал вдох, как только увидел небо. Никогда еще воздух не казался ему таким сладким. Протирая глаза, которые уже щипало от соли, он посмотрел в сторону дау, чтобы узнать, что происходит с его другом.

Но увидел одних лишь пиратов, приникших к борту. Кто грозил ему кулаками, кто натягивал лук или замахивался копьем.

– Стреляйте, глупцы! – орал Ахмед. – Быстрее!

Опасность все еще не миновала.

Ромул выругался. На что ему оставалось надеяться, если он даже и взберется обратно на судно? На то, что ему удастся спасти Тарквиния от пиратов раньше, чем их судно настигнет трирема? Куда ни кинь, с обеих сторон верная смерть. И все же он не мог просто отвернуться и поплыть к берегу.

– Я здесь, – услышал он голос позади себя.

Ромул чуть из кожи не вылез.

Голова Тарквиния торчала из воды неподалеку от Ромула. Гаруспик широко улыбался.

– Как?..

– Некогда, – прервал его Тарквиний. – Давай-ка для начала отплывем подальше.

Не успел он договорить, как в воду между ними вонзилась стрела. Она утонула, не причинив никому вреда, но за ней последовала еще одна, а потом и копье.

У Ромула не было ни малейшего желания задерживаться в опасном месте. Быстро оглядевшись, он, мощно взмахивая руками, поплыл к берегу.

– Гнусные псы! – надрывался Ахмед. – Будьте вы прокляты!

Еще несколько пущенных почти наугад стрел упали в море, но, к счастью, никто из пиратов не мог сравниться с Ромулом в искусстве владения луком. А взбешенный нубиец никак не мог выкроить время, чтобы догнать беглецов. Момент для бегства был идеальным.

Оружие и доспехи тянули ко дну, но все же не помешали друзьям добраться до суши. Вскоре они выбрались на пустынный берег, усыпанный крупной галькой, и тут же обернулись, чтобы посмотреть, что происходит с дау.

Они словно находились на трибуне театра и смотрели драму, как раз достигшую кульминации.

Пиратский корабль наконец закончил разворот и устремился в сторону Аравии; попутный ветер наполнил паруса. Но было уже поздно. Парусов было мало, и это погубило дау. Трирема набрала полный ход, прежде чем пираты успели сколько-нибудь заметно продвинуться на запад. Она неслась вперед, не собираясь останавливаться. Барабан бил чаще, чем бьется человеческое сердце, заставляя гребцов выкладываться до изнеможения.

– Даже не требуют остановиться, – сказал Ромул.

– Они сразу решили пойти на таран.

– Бедняги.