Серебряный орел

Ромул понимал его чувства. И все же считал, что Тарквиний прав. В такую холодную зиму отправляться в дальний путь без хорошей одежды и большого запаса съестного слишком опасно. У них просто не было иного выбора, кроме как вернуться в форт легиона. Теперь их судьбы зависели от лежавшего перед ними полумертвого нагого человека. А вернее – от того, удастся ли Тарквинию спасти его. Он видел израненное тело Пакора, и ему казалось, что это невозможно. Взгляд юноши сам собой обратился к фигурке на алтаре. «Митра всемогущий, помоги нам!»

В этот момент в комнату вбежали несколько перепуганных слуг во главе с тем, который сбежал, когда в дом принесли его раненого хозяина. Они притащили и одеяла, и льняные простыни, и бронзовые миски с горячей водой, оставили все это возле кровати и сразу же, повинуясь приказу Ромула, вышли из спальни. Лишь двое из них – те, что были в комнате с самого начала, остались и сейчас расставляли светильники возле кровати, чтобы гаруспику было лучше видно. Еще через несколько мгновений появился охранник, отряженный за лекарской сумкой Тарквиния. При виде Пакора он побледнел как мел, попятился, бормоча себе под нос молитву, и занял место возле двери.

Порывшись в сумке, Тарквиний извлек несколько железных хирургических инструментов и ошпарил их в кипятке. Еще какие-то орудия он положил рядом на тот случай, если они понадобятся. У него были разнообразные ножички, щипчики и крючки. Вместе с палочками для зондирования ран и лопаточками лежали устрашающего вида пилки. Потом на свет появился моток коричневых ниток для зашивания ран, сделанных особым образом из овечьих кишок. Со свежей кишки Тарквиний осторожно снимал наружный слой, резал его на тонкие полоски, растягивал и просушивал. Полученные жесткие нитки годились для того, чтобы скреплять почти любые ткани человеческого тела, что Тарквиний не раз делал с помощью круглых или трехгранных иголок. Ромулу уже доводилось видеть, как гаруспик, пользуясь своими металлическими инструментами, лечил раненых воинов. Несколько чудом уцелевших лекарей легиона сами были мастерами своего дела, но и они постоянно изумлялись искусству Тарквиния.

В умелых руках Тарквиния, казалось бы, обреченные на смерть солдаты полностью исцелялись. Он ловко перевязывал порванные артерии, спасая людей от смертельной потери крови. Он сращивал сухожилия, возвращая подвижность поврежденным членам. Однажды он даже разрезал одному из легионеров кожу на голове, распилил череп и удалил кровяной сгусток с поверхности мозга. По словам Тарквиния, ключами к успеху были хорошее знание анатомии и абсолютная чистота. Хирургические операции, которые он проводил, буквально завораживали Ромула, вот и сейчас он придвинулся поближе, чтобы посмотреть, как будет действовать его друг. Но такому испытанию, как сейчас, знания и умения Тарквиния еще не подвергались. Раньше гаруспику приходилось врачевать относительно чистые раны, нанесенные остро отточенными копьями и мечами. А у скифских стрел наконечники были зазубренными и вдобавок смазанными смертоносным скифионом.

Пакор находился уже на полпути к Гадесу.

Тарквиний отлично понимал неимоверную сложность задачи, которая нынче стояла перед ним. Он вновь повернулся к изваянию на алтаре и склонил голову. «Митра, я молю тебя о помощи!»

Ромул верно истолковал это движение.

Феликс же, увидев, что Тарквиний готовится начать операцию, переменился в лице.

– Погреться немного… – пробормотал себе под нос коротышка-галл и со вздохом уселся возле очага. Мало кто из легионеров, невзирая на боевую закалку, испытывал желание наблюдать за кровавой работой врачевателя.

Ромул и Бренн не пошевелились.

– Держите его за руки, – резко бросил Тарквиний. – Он может очнуться. Сейчас его будет сильно щипать. – Вытащив зубами пробку из маленькой глиняной фляжки, он налил на кусок чистой тряпки немного остро пахнущей жидкости.

– Ацетум? – спросил Ромул.

– Уксус, – поправил его Тарквиний. – Самое лучшее средство, чтобы предотвратить заражение крови.

Они молча смотрели, как Тарквиний осторожно промывал раны. Пакор даже не шевельнулся.

Сначала гаруспик занялся рукой командира. Отломав деревянный стержень стрелы, он с помощью металлического зонда извлек зазубренный наконечник, остановил кровотечение зажимами, а потом наложил повязку. Точно так же он обошелся с ногой. Дольше всего пришлось возиться с раной в груди. Чтобы вынуть стрелу, Тарквинию пришлось раздвинуть специальными расширителями два ребра. Рану необходимо закрыть как можно скорее, объяснил он. Если в грудную клетку Пакора попадет много воздуха, он неизбежно умрет. Ромул не впервые наблюдал за работой друга и многое понимал. Однако не мог удержаться от вопросов.

– Все, что нужно, ты уже видел, – со вздохом отозвался гаруспик. – Когда в следующий раз кого-нибудь из легионеров ранят, будешь оперировать сам.

Ромул даже вздрогнул. Перевязать рану товарища посреди сражения – несложное дело, но то, о чем говорил Тарквиний, было куда серьезнее.

– Будет еще много раненых, – уверенно сказал Тарквиний. – Я один не смогу помочь всем.