Серебро далёкого Севера

Этот изысканный чжэнгойский напиток, отличавшийся терпким запахом и слегка горьковатым привкусом, стоил несколько дешевле кофия. Но, в отличие от него, чай обычно не пользовался популярностью ни среди высшей знати, ни у старших магов. Те, как раз, предпочитали взбадривать себя "черной кровью Шахвара" — они, да еще всякого рода богачи: купцы первой гильдии, крупные ростовщики и вообще любой, кто хотел бы покрасоваться своим богатством на людях. Зато пристрастие к желтовато-оранжевой "драконьей слезе" считалось признаком натур утонченных, близких к театру, музыке, врачеванию. Ну и еще, пожалуй, к богословию. Поэтому Энцилия нисколько не удивилась тому, что именно запахом чая встретила ее изящная дамская гостиная маркизы Орсини.

Что ее насторожило — это присутствие еще одной гостьи, которая обнаружилась в зале, декорированном сейчас для чайной церемонии. Блондинка, небрежно полулежавшая на канапе рядом с низким столиком, заинтересованно подняла взгляд на юную волшебницу, когда та, сопровождаемая Хеленой, появилась на пороге гостиной, и у Энси предательски ёкнуло где-то в животе. Встречаться глазами с женщиной, которой ты только что наставила рога, неприятно уже само по себе, но когда во власти этой женщины одним мановением руки сослать тебя куда-нибудь за кудыкину гору, тут уже надо держать ухо востро. И леди д'Эрве присела в максимально глубоком реверансе:

— Ваше Высочество!

— Присаживайтесь, дорогая, присаживайтесь, — голос Тацианы звучал звучал добродушно, почти по-матерински, хотя малая толика яда в нем всё-таки угадывалась. — Насколько я слышала, вас можно поздравить со вступлением в ряды? Ну что же, мои поздравления… И соболезнования, одновременно.

Накануне Энцилия долго и мучительно размышляла, стоит ли ей принимать приглашение Орсини и посетить маркизу в указанный час, "чтобы поболтать о своем, о девичьем", как значилось в пригласительном письме. Она подозревала, что встретится там с Великой Княгиней (неспроста позвала ее в гости Хелена, явно неспроста!), но никак не могла решить, надо это ей сейчас или не надо. Готова ли она к разговору с женой Ренне или еще не готова. Энси провела при дворе Энграма уже не один месяц, но Тациана всё еще оставалась для волшебницы загадкой. В целом, Великая была крайне скупа на проявление эмоций, неизменно сохраняя на лице сдержанную полуулыбку и никак не выдавая своих чувств. В ней явственно чувствовалась прирожденная чжэнгойская благовоспитанность — ведь в девичестве супруга энграмского монарха звалась Тао Цзэ Юань и была одной из младших принцесс императорского дома Тао. Но, как слышала Энцилия краем уха, порой у Тацианы совершенно непредсказуемо случались приступы раздражительности, злости, и гнев ее бывал тогда страшен.

Точно так же обстояло дело и с ревностью. Право монарха на любую из женщин княжества не смел оспорить никто, и великая княгиня не была здесь исключением. Ее чувства законной супруги и собственницы проявлялись в другом: она не терпела неожиданностей и желала держать все увлечения своего мужа под контролем. А леди д'Эрве оставалось лишь надеяться на то, что столь долго предвкушавшаяся всей дворцовой общественностью интрижка юной волшебницы с Ренне не станет неожиданностью для княгини и потому не вызовет высочайшего неудовольствия.

Впрочем, Тациана сейчас являла собой саму благожелательность, а язвительный подтекст ее слов оставался почти неуловимым:

— Прошу к столу, дорогая. Тем более что маркиза сегодня решила побаловать нас особенно изысканным напитком — молочным чаем.

— Полноте, княгиня, — запротестовала Хелена Орсини, — при чем же здесь я? Это был ваш личный подарок. Понятно, что, не имея связей в ближайшим окружении Владыки Тао-Ци, сей легендарный напиток не то что попробовать, даже и понюхать немыслимо! Вы представляете, — маркиза повернулась теперь к Энцилии, — кусты этого сорта чая растут только в императорском саду, а поливают их ежедневно не водой, а молоком. Оттого-то чай и приобретает свой утонченный вкус. Ну да что вам объяснять словами? Вот, отведайте!