Серебро ночи. Тетриус

После такого ей трудно верить в доброту и справедливость. Все ей кажутся предателями и изуверами. Ей дорог один-единственный человек. Но спокойствие нескио и даже сама его жизнь зависит от ее благоразумия. Значит, ей нужно сделать все, чтоб он о ней ничего не узнал. Вполне достаточно, если о нем будет помнить она. А она будет помнить. Каждый миг, проведенный рядом с ним, навсегда останется в ее памяти. И в сердце.

Глава четвертая

Карета мерно покачивалась из стороны в сторону, и нескио то погружался в неспокойную дремоту, то выныривал из нее. Спутники молчали, тяжко задумавшись, не нарушая угрюмой тишины.

Остановились на очередной заставе для смены лошадей. Зашли на постоялый двор. Нескио равнодушно глядел вокруг, не понимая, что с ним. Все казалось мелким и ненужным. Ему был неприятен и лукавый лэрд, и изнеженный маркиз. И зачем он с ними связался? Жажда власти? Возжаждал королевской короны и чуть было не стал игрушкой в руках одного из самых злокозненных людей королевства. Если бы не помощь Агнесс, он превратился бы в покорного раба Контрарио.

Он с презрением посмотрел на Фугита. Тот стоял у входа в трапезную и с бессмысленным видом тянул из огромной деревянной кружки какое-то отвратительное пойло. Нескио поморщился.

Несмотря на заклятье, Фугит своим привычкам не изменил. Он несколько раз фривольно хлопнул по пышному заду убирающую в зале служанку, и только тяжелый взгляд нескио удержал его от стремления уволочь ее в кусты. Но при имени графа он вытягивался струной, его остекленевшие глаза переставали моргать, и он тупо заявлял, что граф лучший из людей.

И ведь тоже самое ждало и его. Лэрд был прав — он переоценил свои силы. И не только силы. Стремление к власти угасло, стремительно унесенное сокрушительным взглядом прекрасных голубых глаз.

Агнесс… Он еще раз мысленно повторил это имя и болезненно нахмурился. Что с ней сейчас? Почему-то ему чудилось, что она жива.

Может быть, граф смилостивился? Вспомнив жестокую линию его тонких губ и холодный взгляд серых глаз, нескио неосознанно покачал головой. Такие не знают ни жалости, ни снисхождения. Для графа человеческие страдания давно превратились в развлечение. Он никогда не отпустит Агнесс. Он ее убьет.

Перекусив и немного передохнув по настоянию расхворавшегося лэрда, отправились дальше. На последней заставе нескио подошел к карете и отвязал Горра. Рядом с сундуком лэрда лежал какой-то укрытый попоной тюк, но он скользнул по нему мимолетным взглядом и тут же об этом забыл. Не дожидаясь слуг, сам оседлал коня и подошел к попутчикам.

— Я уезжаю!

Сидевший в тени на вынесенном из таверны стуле лэрд привстал, но тут же опустился обратно.

— Простите, не могу попрощаться с вами как подобает, нескио. Ужасно разболелась нога.

— Вы не жалеете о поездке, лэрд? — маркиз устало прислонился к стволу старого граба, под которым устроился лэрд.

— Что вы, что вы! — быстро проговорил тот. — Это было на редкость познавательно! И полезно!

У нескио на это счет было другое мнение, но он только молча поклонился и пошел к своему коню. Оставшийся позади маркиз сумрачно заметил:

— Нескио будто подменили. Неужели он все-таки зачарован?

— Не похоже, — задумчиво возразил ему лэрд. — Но что он не в себе, это точно. Что же случилось с ним в эту ночь?

Вскочив на коня, нескио еще раз прощально взмахнул рукой и помчался в свое поместье, расположенное в пригороде столицы.

Он гнал коня, думая об одном — немедленно собрать свое войско и двинуть его на замок Контрарио. Он должен спасти Агнесс. О том, что замок неприступен, думать не хотел.

Доехал до задней сторожки большого парка, кивнул отвесившему ему низкий поклон сторожу. Подождал, пока тот распахнет перед ним садовую калитку и быстрой рысью направился по посыпанной золотистым песком аллее к дому.

Вдоль аллеи цвели розы и магнолии, его любимые цветы. Ветви яблонь, груш, персиков, гранат до земли склонялись под тяжестью спелых плодов, услаждая взор. Но нескио не смотрел по сторонам. Ничто его не радовало.

Он любил этот дом, этот парк и прежде всегда приезжал сюда с удовольствием. Тем более что здесь жила его фаворитка, обожающая его красотка Домина. Но сейчас встреча с ней не волновала его кровь. Подъехав к дальней конюшне, где содержались рабочие лошади, соскочил с Горра, передал поводья в руки старого конюха, служившего еще у его отца, и приказал поставить коня в стойло.

— В господскую конюшню не отводить! Да смотри, чтоб никто о моем приезде не знал! — нескио сам не мог понять, для чего такая таинственность, но твердо знал — он никого видеть не желает.

Конюх клятвенно его заверил, что о его прибытии ни одна живая душа не узнает, и быстро увел Горра внутрь конюшни.

Стараясь не попадаться на глаза прислуге, нескио вошел в поместье с черного хода.

Увидевший его в нижнем коридоре лакей в синей щегольской ливрее с вышитыми золотой канителью геральдическими знаками рода нескио изумленно замер на месте, от неожиданности даже не поклонившись.

— Не говори никому обо мне. Я хочу отдохнуть. — Нескио никак не мог припомнить имени лакея. — Понял?