Сергеев-Ценский - художник слова

Именно так воспринимает окружающую обстановку потрясенный свидетель несчастного случая.

Сергеев-Ценский зачастую отодвигает подлежащее в самый конец фразы, он любит завершать им фразу - это сообщает всему периоду крайнюю напряженность, разрешающуюся лишь в самом конце, где и наступает то, что в музыке называется кадансом: "Свою раздвоенность, косность своего тела, его сопротивляемость летучей и беспокойной мысли - именно теперь, когда болело сердце и нужно, но нельзя было заснуть, ясно почувствовал Алексей Иваныч" ("Валя").

Словесные, синтаксические и интонационные параллелизмы также усиливают эмоциональность фразы и вместе с тем способствуют ее музыкальности.

Вот как тревожно звучит фраза у Сергеева-Ценского, описывающего наступление первой мировой войны:

"Ожидалось, но никому не казалось настолько грозным; ожидалось, но никому не представлялось так близко; ожидалось, но втайне каждым про себя, о чем никому не хотелось говорить вслух, а это значит не ожидалось никем" ("Пушки заговорили").

Один из лучших рассказов в русской литературе - "Живую воду" Сергеев-Ценский заканчивает неожиданной встречей выздоравливающего большевика с бабами, которые спрыснули его живой водой деятельного участия и, сами того еще не подозревая, вырвали у смерти. Но вот они его узнали... "И до того неожиданно это было, и до того чудесно это было, и до того сладостно это было, и так перевернуло это души, что не устояли бабы на ногах и повалились одна за другой перед коляской на колени молитвенно и бездумно". Благодаря нагнетанию сходственно построенных предложений накал все усиливается, гребень эмоциональной волны ("и так перевернуло это души") приходится на центр фразы, а потом замедленный спад, завершающийся широким, умиротворенным разливом. "И у кого тиха и глубока своя келья, и у кого длинна и ярка свеча, и у кого есть над чем задуматься надолго, - просто, самозабвенно, без слез и без гнева, - хорошо тому, потому что с ним весь мир..." ("Валя"). Ритм вздымается и - скорей, чем в "Живой воде" - опадает с задумчивым, успокоительным плеском.

Певучая плавность прозы Сергеева-Ценского, в общем обстоятельной, неторопливой (это не мешает Ценскому, когда того требует замысел, вести повествование в вихревом ритме - я говорю об общей тенденции его прозы, тенденции, которую эти presto только еще рельефнее выделяют), зависит от долготы, от упорядоченности, от четкой и строгой синтаксической и ритмической организованности ее периодов; от сложности и стройности системы ее словесных, синтаксических и интонационных перекличек; от преобладания определений над глаголами, на фоне которого тем опять-таки четче выступают "многоглагольные" конструкции: "Еще и другие были, много разных, но все мельком: чернели, белели, зеленели, садились, вставали, уходили..." ("Валя"); или: "А на улицах, осиянных небывалым солнцем, революция сверкала, дыбилась, пенилась, рокотала, гремела и пела" ("Львы и солнце"). Наконец, от мягких, плывучих, так называемых "дактилических" и "женских" фразовых окончаний с ударениями на третьем от конца и предпоследнем слоге: "...бурка его развевалась при этом торжественно и неумолимо" ("Маяк в тумане"); "...женщина... перегнулась в поясе, хохоча, и, когда отхохоталась, оглядела всех троих снисходительно и миролюбиво" ("Устный счет"). Сравнить с этим концовку "Живой воды": "молитвенно и бездумно".

Сергеев-Ценский - мастер звукописи. Ограничусь двумя примерами. Если Ценскому нужно создать впечатление глубокой тишины, то он достигает этого не только выбором соответствующих слов, но и выбором соответствующих звуков. Так, в концовке "Движений" он почти не употребляет резкого звука "р". Из согласных преобладают у него "т", "с", "л", "н", а в самом конце фразы явственный и ненавязчивый звуковой повтор, живописующий ненарушимую, сосредоточенную грусть тишины:

"День был такой тихий, что падали снежинки - точно не падали, точно стояли плотно между землей и небом, белые внизу, темные вверху, не падали, а просто повисали лениво; и ели и сосны устойчиво молчали каждой иглой, опушенной синим инеем".

А вот перед нами раскинулся южный город, который расплавило палящее солнце: "...все излучается, истекает, растекается, стекается, сплавляется, изливается, сливается..." ("Капитан Коняев").

Здесь это ощущение текучести солнечного знойного света и размягченности, рассолоделости предметов усиливают звуки "в" и "л" и звукосочетание "ае".