Сергей Дурылин: Самостояние

В советские годы помимо цензуры у всех была и самоцензура. Литература сделалась трудным и опасным занятием. Дурылин, готовя к печати свои книги, статьи, специально для редактора вписывал «просоветский» абзац, без которого работа не была бы опубликована. Почему именно абзац? Ирина Алексеевна объяснила мне это так: «Для того, чтобы легко было выбросить». Абзац не был тесно привязан к тексту, а иногда выглядел на фоне основного текста так нарочито, что граничил с иронией. Именно так выглядят после ровного спокойного тона авторской речи в книге «Нестеров-портретист» патетические возгласы «просоветских» абзацев, отделяющих советский период творчества Нестерова от досоветского: «Великая Октябрьская социалистическая революция открыла … дала… преобразила…» Говоря о картинах «Философы» и «Мыслитель», Дурылин не называет запретных в те годы имён Булгакова, Флоренского, Ильина, но якобы в предположительных описаниях приводит конкретные факты биографии этих людей, чтобы просвещённому читателю было понятно, кто изображён на портретах. В рукописи осталась и глава о ненаписанных портретах Нестерова (записи 1942–1943 годов), которая находится в частном архиве и недоступна читателям. (Нестеров собирался написать портреты Патриарха Тихона, священника Сергея Николаевича Щукина, В. В. Розанова, о. Павла Флоренского, К. С. Станиславского. Но замысел не состоялся по разным причинам. Флоренский, по свидетельству Нестерова, сам отказался от второго портрета. Розанов умер в 1919 году, в то время как Нестерова три года (1917–1920) не было в Москве, а карандашный портрет, сделанный в 1918 году, пропал. Осенью 1937 года Станиславский охотно согласился позировать, но о времени не договорились, Нестеров был занят портретом Отто Шмидта, а Станиславский в августе 1938 года скончался.)[297] Дурылин пишет: «Нестерову в 1921 году очень хотелось написать портрет Патриарха Тихона. <…> В Патриархе Тихоне Нестерову, столько перевидавшему на своём веку архиереев, виделся новый образ епископа для народа, болеющего его скорбями и радующегося его радостями». «Очень влёк к себе Нестерова портрет со священника Сергея Николаевича Щукина, человека чистого душою, богатого сердцем, которому русская литература обязана прекрасными воспоминаниями об А. П. Чехове. <…> Михаил Васильевич очень радовался, что напишет с него портрет, и уже условился о дне и месте первого сеанса. Сеанс не состоялся: отец Сергий в день своих именин, 25 сентября, был задавлен грузовиком в Москве на Дорогомиловском мосту»

[298].

К отцу Сергию в Челябинск приезжают его духовные дети, осиротевшие без отца Алексия, пишут письма, ища духовной поддержки. В своём архиве Дурылин бережно хранил письмо Сергея Сидорова, полученное осенью 1923 года. Священник Сергий Сидоров в это время служил настоятелем храма Воскресения Словущего (Петра и Павла) в Сергиевом Посаде. Он подробно описывает свою жизнь, службу, семейные дела, передаёт привет от о. Павла Флоренского и в заключение пишет: «Вы мне необходимы, необходимы, как самый меня любящий пастырь, и я особенно молюсь, чтобы Господь дал мне возможность увидеть Вас, именно видеть, слышать, знать, что Вы со мною»[299]

.

В ссылке Дурылин узнал о смерти Батюшки, отца Алексия Мечёва. Он скончался 9 июня 1923 года в Верее от паралича сердца. Дурылин потрясён, не может прийти в себя. Он лишился обоих наставников. Старец Анатолий скончался 30 июля 1922 года, когда Дурылин был во Владимирской тюрьме. Он хотел писать о нём воспоминания, но не смог. Не мог найти «прекрасно-добрых», простых слов, а другие не подходили. В тюрьме написал рассказ «В те дни». Мысли героев, разговоры со старцем иеросхимником Пафнутием и иеродиаконом Никифором — это мысли самого Дурылина о судьбе России, веры православной в те тяжёлые времена, когда рушились храмы и захлёстывала души волна атеизма, это то же, о чём говорил Дурылин со старцем Анатолием во время посещения Оптиной пустыни и что просвечивает в письмах старца к нему.

Пройдут годы, и Дурылин напишет об обоих старцах тепло, благодарно, объясняя причину тихого, ласкового, но глубокого влияния их на людей, начиная с детей и до учёных мужей, философов, коммунистов. Много изумительных качеств отметит он, но самым ценным для него было то, что они несли людям «дар даров — ЛЮБОВЬ», «ибо Бог есть любовь»[300]

. В 2000 году оба старца были причислены к лику святых. Мощи отца Алексия Мечёва покоятся в храме Святителя Николая в Клённиках.

Татьяна Андреевна Сидорова в письме рассказала о похоронах Батюшки. По его завещанию на его могиле не говорили речей, а прочитали написанное им прощальное слово. Заупокойную литургию и чин отпевания 15 июня отслужил близкий ему по духу владыка Феодор (Поздеевский), за неделю до этого освобождённый из заключения. Сослужили ему 30 священников и шесть диаконов. На погребении присутствовал патриарх Тихон, накануне выпущенный из тюрьмы.