Сергей Есенин

- Привел его ко мне в мастерскую впервые поэт Сергей Клычков. Случилось это незадолго до революции. Позднее, после семнадцатого года, Есенин стал бывать у меня в мастерской довольно часто. Много раз он приезжал ко мне вместе с Айседорой Дункан, иногда вместе с Клычковым и другими поэтами.

Разговор перешел к истории создания мемориальной доски для Кремлевской стены.

- К первой годовщине Октябрьской революции было решено установить обелиск на Кремлевской стене в память о героях революции, павших в боях за свободу. Московский Совет объявил конкурс. По конкурсу прошел мой проект, и мне было поручено сделать мемориальную доску-надгробие. Я приступил к работе. Времени было мало. В мастерской в те годы у меня бывали Клычков и Есенин. Как-то в разговоре с ними я сказал, что хорошо бы написать стихи для торжественного открытия мемориальной доски. Они живо и охотно откликнулись на мое предложение. К ним подключился и поэт Михаил Герасимов, с которым в то время Есенин был близок. Композитор Иван Николаевич Шведов написал на стихи Есенина, Клычкова и Герасимова музыку. Так появилась "Кантата". На торжественном митинге, посвященном открытию мемориальной доски, который состоялся в первую годовщину Октября, оркестр и хор исполнили "Кантату". На митинге выступал Владимир Ильич Ленин. У меня сохранилась фотография, на которой запечатлен момент выступления Ленина. Среди слушающих речь Ленина можно разглядеть и меня.

Я интересуюсь, были ли на митинге Есенин, Клычков и Герасимов. Воскрешая в памяти события тех незабываемых дней, Сергей Тимофеевич говорит:

- Скорее всего, были. Я помню, что домой с митинга мы шли все вместе. Были с нами и Клычков и Есенин.

- Какова же дальнейшая судьба автора музыки, сохранились ли ноты "Кантаты"?

- Иван Николаевич Шведов умер. А ноты, - замечает Сергей Тимофеевич, кажется, потом передали в Большой театр.

Заходит разговор о поэзии Есенина.

- Есенин - большой поэт, глубоко народный. Он хорошо знал жизнь России. Корнями своими его поэзия уходит в глубины народного творчества. В этом он схож с Кольцовым. Хотя, несомненно, он крупнее и шире последнего. Беда Есенина, да и не одного его, в том, что не было у него, Кольцова и других поэтов, вышедших из крестьян, той культуры, которая была у Пушкина, Тургенева, Толстого, Блока. Культуры им не хватало, и это не их вина, а вина эпохи. Все это, конечно, сказалось и на поэзии Есенина.

- Представление о Есенине как народном самородке, который был почти необразован, в свете последних материалов о жизни поэта нуждается в серьезных уточнениях, - замечаю я.

- Возможно, возможно, - произносит Сергей Тимофеевич и как-то незаметно начинает размышлять вслух о днях нашей жизни, судьбах человечества, будущем народов мира...

Прошу Сергея Тимофеевича рассказать, как он создавал скульптурный портрет Есенина.

- Толчок к этому дал Есенин. Несколько раз он просил меня вылепить его портрет. Я сделал вначале наброски карандашом, когда он позировал. Эти рисунки позднее я подарил Айседоре Дункан, у меня, к сожалению, сохранился только один из них. После этого я приступил к работе над скульптурным портретом Есенина. Мне хотелось запечатлеть поэта в тот момент, когда он читает свои стихи. Во время чтения Есенин обычно, вскинув над головой правую руку, как бы бросал ею в окружающих изумруды своих поэтических образов. Именно таким я и попытался его запечатлеть в своем скульптурном портрете. Примерно в то же время мной был сделан и скульптурный портрет Айседоры Дункан.

- Сергей Тимофеевич, вы не думаете вернуться к вашей работе над образом Есенина?

Некоторое время скульптор молчит, потом рассказывает:

- Живя за границей, я однажды вылепил фигуру Есенина из гипса. Фотографию этой фигуры я тогда послал в Москву. Через некоторое время мои друзья написали мне, что фигура Есенина всем им очень понравилась. К несчастью, во время моего переезда в Москву эта гипсовая фигура разбилась.

- Сохранилось ли у вас хотя бы ее фото?

- Оно было у моей сестры, - замечает жена скульптора Маргарита Ивановна. Затем, обращаясь к Сергею Тимофеевичу, она убежденно говорит: Тебе обязательно надо вернуться к работе над скульптурным портретом Есенина.

Идя к Сергею Тимофеевичу, я захватил с собой фотографии Есенина.

Скульптор с интересом рассматривает их и отбирает наиболее характерные.

Маргарита Ивановна вспоминает, как однажды Есенин, будучи у них в гостях, в ответ на ее просьбу мгновенно произнес экспромт, посвященный Сергею Тимофеевичу.

- Было это в 1918 году, - добавляет Сергей Тимофеевич.

Заговорили об имажинистах.

- Сбивали они Есенина с толку, и роман Мариенгофа "Без вранья" сплошное вранье. Вспоминаю суд над имажинистами. Я был судебным заседателем, - говорит Сергей Тимофеевич, - а Брюсов выступал главным обвинителем. Имажинистов он критиковал довольно резко, показав всю их художественную беспомощность и пустоту. Из всех них он решительно выделял Есенина. О нем Брюсов говорил как о настоящем большом поэте.

Во время разговора Сергей Тимофеевич неоднократно возвращался к стихам Есенина, вспоминая и цитируя их по памяти.