Сергей Капица

Нобелевский комитет всегда с большим недоверием и предвзятостью относился к претендентам из России, затем и из СССР и вновь из России. В этом проявляется общее отношение так называемой цивилизованной Европы к России — отношение «испуганного презрения». Неизвестно на чем основанное презрение неприятно, лучше пусть оно будет испуганным.

Число российских ученых и писателей, занимавших гражданскую позицию и при этом удостоенных Нобелевской премии, было совсем невелико: Шолохов, Семенов, Ландау, Гинзбург, Басов, Прохоров, Черенков, Канторович, Капица, Тамм, Алферов.

Не были отмечены «самой престижной премией мира» ни Л. Н. Толстой, ни А. П. Чехов, ни М. А. Булгаков — ныне всемирно признанные мастера слова. Понять гений С. А. Есенина и В. В. Маяковского, видимо, вовсе не дано цивилизованной Европе. Но оставим литературу — предмет достаточно субъективный. В области точных наук предвзятость кажется еще более очевидной. Нобелевскими лауреатами не стали ни упорядочивший современную химию Д. И. Менделеев, ни изобретатель радио А. С. Попов, ни изобретатель электрической дуговой сварки Н. Н. Бенардос, ни основоположник теоретической космонавтики, первым предложивший «космические поезда» — многоступенчатые ракеты К. Э. Циолковский, ни первым предсказавший расширение Вселенной A. А. Фридман, ни создатель промышленного каучука С. В. Лебедев, ни академик Б. Н. Юрьев, впервые теоретически обосновавший такие важнейшие направления прикладной аэродинамики, как аппарат перекоса и свойства экраноплана, ни создатель первых фазотронов, синхротронов и синхрофазотронов, первооткрыватель принципа автофазировки B. И. Векслер, ни создатель первых ЭВМ и автоматизированных систем управления А. И. Китов, ни создатель первого токамака И. Н. Головин (кстати, и придумавший этот термин), ни конструктор первых малых, а впоследствии суперЭВМ C. А. Лебедев, ни первопроходец пилотируемой космонавтики С. П. Королев, ни проектант первой атомной электростанции Н. А. Доллежаль, ни научный руководитель создания первого в мире надводного корабля с атомной силовой установкой А. П. Александров, ни «признанный пионер и лидер исследований в области термоядерного синтеза» Л. А. Арцимович, ни Г. И. Будкер, создатель первого реального коллайдера… Мы привели здесь лишь некоторые имена величайших советских и русских ученых, чьи свершения на пути развития человечества исключительны, приоритет которых неоспорим. Относительно одних выдвижение просто замалчивалось, относительно других (Льва Толстого и Дмитрия Менделеева) выдвигались целые обвинительные заключения, относительно третьих ссылались на неправильный подход и негибкость руководства страны…

В перечне, приведенном выше, вовсе не упоминаются выдающиеся ученые, работавшие на оборону, чье отсутствие в списке лауреатов Нобелевской премии еще как-то оправданно. Для примера назовем имена И. В. Курчатова и Ю. Б. Харитона (под руководством которых была создана и испытана первая «настоящая» водородная бомба); В. Н. Челомея (специалиста в области вибрационных процессов, генерального конструктора многочисленных оригинальных типов ракет, космических систем и первых в истории космических станций); А. А. Расплетина (создателя новой области науки и техники — радиотехнических систем управления); Б. В. Бункина (под руководством которого были созданы и испытаны первые лазерные системы ПВО)…

Март 2008 года выдался холодным и пасмурным. С Невы поднимался сырой ветер и свободно гулял себе по прямым, словно вычерченным по линейке улицам Петербурга. Он бесцеремонно забирался под пальто и воротники прохожих, которые по опыту знали, что пока не стоит спешить расставаться с теплой зимней одеждой.

Сергей Петрович с изрядной долей любопытства и неподдельной радости смотрел на весенний город из окна машины, забравшей их из аэропорта Пулково. Он любил этот город, его атмосферу, коренных ленинградцев. Здесь вырос и работал его знаменитый отец, здесь жили дед и бабушка. Как часто он сам, будучи еще молодым человеком, приезжал погостить к ним на Каменноостровский проспект. Почему-то больше всего ему запомнился послевоенный Ленинград, когда он восемнадцатилетним юношей приехал в восстанавливающийся после войны великий город.

Тогда, в далеком 1946 году, Сергей писал родителям из Ленинграда: «Это было довольно печальное путешествие, так как разрушения страшные, и как это можно восстановить, совершенно не ясно. Но парки в хорошем состоянии, деревья в основном целы, и особых повреждений незаметно.

Через несколько дней после моего приезда начались всесоюзные теннисные соревнования на Кубок СССР. И я там был и изобразил из себя фоторепортера и попросил разрешения быть на самом корте во время игры, а не на трибунах, как обычные зрители. Меня, как ни странно, пустили, и я всю самую интересную игру провел на самом близком расстоянии от них. Я за один день извел всю пленку на этих теннисистов. После матча было вручение призов.