Сергей Рахманинов. Воспоминания современников. Всю музыку он слышал насквозь…

Первое же требование Рахманинова, предъявленное им начальству, вызвало много трений и толков. Дело касалось перестановки дирижерского пульта. По давно заведенному обычаю в Большом театре пульт дирижера находился у самой сцены и оркестр располагался позади этого пульта. Дирижер, управлявший оркестром, не видел, таким образом, оркестрантов. Рахманинов настаивал на том, чтобы пульт передвинули назад, так как он должен видеть оркестр, которым управляет. Старый дирижер Альтани не уступал и уверял, что ни певцам, ни хору не будет возможности следить за дирижерской палочкой на таком большом расстоянии от сцены. Начальство театра, желая угодить новому дирижеру и боясь обидеть старого, не знало, как быть. В конце концов был издан приказ переставлять пульт дирижера (и вместе с ним, разумеется, и большую часть пультов оркестрантов) для Альтани вперед, а для Рахманинова назад. Это вызвало, конечно, большую неурядицу и справедливые нарекания служителей и музыкантов. Наконец, когда убедились, что опасения Альтани напрасны и что логика на стороне Рахманинова, пульт был окончательно установлен на месте согласно требованию последнего.

Не желая обижать старика Альтани, Рахманинов избегал, где только мог, становиться на его пути, всячески щадил его самолюбие. Альтани, впрочем, скоро умер. Рахманинов очень ценил хормейстера Авранека, который иногда заменял Альтани, но считал, что его работа должна ограничиваться хором. Забегая вперед, надо отметить, что Рахманинову удалось убедить директора театров пригласить одного или двух молодых музыкантов, чтобы подготовить их постепенно к дирижерской деятельности на смену настоящим руководителям. Опыт был сделан, но выбор, кажется, оказался не совсем удачным.

Вопреки предсказаниям недоброжелателей, Рахманинов повел дело так, что труппа, в особенности хор и оркестр театра, скоро оценила в нем талантливого руководителя, а начальство, кроме того, и корректного сослуживца. За два года, которые он проработал в театре, у него ни разу не было недоразумений или ссор с исполнителями. Предъявляя очень большие требования ко всем артистам, он делал это для того, чтобы поднять художественный уровень исполнения. Отношение его ко всем было одинаково беспристрастное, и это, конечно, хорошо понимали те, к кому относились его замечания.

Для первого выступления Рахманинов выбрал оперу «Русалка». И публика, и критика горячо приветствовали нового дирижера. И в дальнейшем все оперы, шедшие под его управлением, имели неизменный крупный успех. Он действительно умел бороться с рутиной и пошлостью в исполнении, вносил столько свежего и нового в трактовку затасканных сцен, что они делались неузнаваемыми. В особенности ему удались «Евгений Онегин» и «Пиковая дама».

По случаю сотого представления «Пиковой дамы» Рахманинов составил репертуар целой недели из произведений Чайковского («Опричник», «Онегин», балеты, «Пиковая дама»). В «Пиковой даме» принимали участие все главные силы труппы. Шаляпин пел Томского и Златогора, Нежданова – Прилепу, Ермоленко – Лизу.

Из новых постановок, шедших под его управлением, были три оперы: «Пан воевода» Римского-Корсакова и две новые оперы самого Рахманинова: «Скупой рыцарь» ор. 24 и «Франческа да Римини» ор. 25. Обе оперы были написаны для Шаляпина, но последний часто выступал в Петербурге и вообще как-то тянул и никак не мог собраться их выучить. Кончилось тем, что Рахманинов отдал партию Бакланову. Операм этим вообще как-то не повезло, несмотря на то что они имели большой успех и что исполнители были очень хороши (Салина, Бакланов[197]

и Боначич). Москва переживала тогда тревожные дни, и политические события заслонили на время художественные интересы. Было не до театров, да и передвигаться по ночам по улицам было небезопасно. Не только публика, но и артисты предпочитали сидеть дома.

Благодаря крупному успеху, сопровождавшему все выступления Рахманинова в течение этих двух лет (1904–1906), Рахманинову было предложено дирекцией продирижировать несколькими спектаклями в Мариинской опере в Петербурге. Его успехи и там были очень большие. В конце второго сезона Рахманинов, несмотря на просьбы и уговоры дирекции, не возобновил контракта с театром. Он сознавал, что, только порвав с последним, сможет опять начать сочинять. Он говорил, что чужая музыка ему мешает.

Проведя лето с семьей в деревне, он уехал осенью из Ивановки с женой и дочерью за границу и поселился в Дрездене. Он искал уединения и не находил больше в Москве достаточного покоя. Жизнь в Москве била ключом, и ему трудно было отгородиться от суеты, волнений и многочисленных друзей и знакомых.