Сергей Рахманинов. Воспоминания современников. Всю музыку он слышал насквозь…

Александр Александрович был довольно неудачным сельским хозяином, и дела Ивановки находились в очень расстроенном состоянии. Сергей же Васильевич, раз взявшись за какое-нибудь дело, всегда отдавался ему с увлечением, интересом и чувством ответственности. Так случилось и в отношении управления Ивановкой. Он решил коренным образом перестроить все хозяйство, внести разные улучшения, чтобы все у него было «по последнему слову науки и техники». В этих планах многое, вероятно, было нереально, неисполнимо и относилось больше к области мечтаний.

Приведу два письма Сергея Васильевича к моему брату, которые отражают его увлечение сельским хозяйством.

Брат мой после окончания Петровской сельскохозяйственной академии заведовал в Пензенской губернии большим имением Чернышево, принадлежавшим семье Уваровых. Сюда Рахманинов и пишет ему 1 апреля 1911 года:

«Милый мой Макс, внемли!

Мне надо от тебя:

1) фокса-крысолова[171], отменных качеств. Пожалуй, лучше мужчину. Если это не так дорого, то двух, т. е. мужчину и женщину. Елена Юльевна спрашивает меня об цене?! Но я понятия не имею, что это может стоить!

2) Двух поросят из твоего имения. Самых знаменитых! В прошлом году ты их продавал и хотел даже нам прислать, но тогда у них чума случилась. Ну, а сейчас они здоровы? Если здоровы, то пришли, пожалуйста. Цену не помню, кажется, по 15 р. По получении поросят немедленно вышлю деньги. Посылай их в Ивановку (Ржакса, Тамбово-Камышинской ж. д.), куда я еду через 3 дня.

3) Извини за беспокойство.

4) Прими мой душевный привет и поклон от Наташи. Собрался бы, между прочим, к нам в Ивановку.

Были бы очень рады и давно пора тебе.

Твой Рахманинов

.

1 апреля 1911 г.»

Не получив немедленно ответ, Рахманинов опять пишет моему брату:

«Милый мой Макс!

Очевидно, ты мое письмо не получил, иначе, думаю, ты бы или просьбу мою исполнил, или бы написал мне хоть строчку, что исполнить ее не можешь.

А просьба моя все в том же: я очень прошу тебя продать и прислать мне двух удивительных первоклассных поросят и прислать мне поразительного, первоклассного фокса-крысолова. За все это немедленно уплачу по получении счета. Прислать это все надо сюда. Извести меня телеграммой (Ржакса. Гоброволь. Рахманинову), что «выслал», а накладную лучше адресовать в простом письме на имя г. Начальника станции Ржакса.

Сделай ты мне это, пожалуйста.

Вот уже три дня как я в Ивановке. Пока совсем один. Семья моя приедет, вероятно, к 1-му мая. Все, брат, хозяйничаю. Ну и дела тут!

Будь здоров. Отзовись, откликнись!

Твой Рахманинов.

20 апреля 1911 г.»

В этих двух письмах есть много характерного для Сергея Васильевича. Видно, как он хочет начать преобразования в ивановском хозяйстве приобретением племенных животных для улучшения качества скота.

На мысль о фоксе навел его случайно мой брат рассказом о том, что в Чернышево есть несколько фоксов, «специалистов» по охоте за крысами. Один из них, погнавшись за крысой, прыгнул на крышу сарая, а при обратном прыжке на землю попал в колодезь, откуда его с трудом вытащили.

Сергей Васильевич был в восторге от темперамента этого фокса и непременно захотел иметь такого же точно. К сожалению, молодого поколения фоксов в это время в Чернышево не оказалось, так что этой просьбы брату исполнить не удалось. Что же касается поросят, то они были высланы. Пропутешествовав в ящике по железной дороге из Пензенской губернии в Тамбовскую, они благополучно прибыли в Ивановку, о чем извещает брата письмом Соня, а Сергей Васильевич просит прислать их аттестаты, то есть родословную.

В конце приведенного письма слова: «Все, брат, хозяйничаю. Ну и дела тут!» – говорят о том, насколько хозяйство было запущено.

Увлечение сельским хозяйством не заглушило интересов Сергея Васильевича к другим сторонам жизни и, конечно, к творчеству и концертной деятельности. Именно в эти годы он много выступает и как пианист, и как дирижер и, что самое главное, создает ряд замечательных произведений, среди них «Литургию святого Ионна Златоуста» ор. 31, Тринадцать прелюдий для фортепиано ор. 32, Этюды-картины ор. 33 и ор. 39, Четырнадцать романсов ор. 34, Шесть романсов ор. 38, поэму «Колокола» ор. 35 и Вторую сонату для фортепиано ор. 36.

Его выступления как пианиста и дирижера сопровождались таким успехом, который трудно описать.

Насколько Сергей Васильевич любил публику и ему были приятны овации как выражение симпатий к его творчеству и исполнительскому искусству, настолько он совершенно не выносил психопатических выходок отдельных поклонниц. Была, однако, у Сергея Васильевича одна поклонница (о ней многие не знают), которая среди нас была известна под именем «Белой сирени» и к которой он относился с исключительной симпатией. О ней-то мне и хочется подробно рассказать. Предварительно должна заметить, что подношения в концертах белой сирени никакого отношения к романсу «Сирень» не имели.