Сергий Радонежский. Личность и эпоха

Конечно, можно предположить, что известил о появлении на Руси Ивана Вельяминова преподобного его ученик Афанасий Высоцкий. Однако выше мы видели, что у Митяя в Троицком монастыре, очевидно, были свои информаторы, доносившие ему о действиях Сергия. Нет сомнения, что эта практика продолжала действовать и во время охлаждения отношений великого князя с Сергием. В этих условиях приезд высоцкого игумена мог вызвать ненужные разговоры. Появление же в Троице племянника преподобного, приехавшего выразить свои родственные чувства, таких подозрений вызывало меньше. На это предположение наталкивает и то, что, к примеру, письма Киприана в Троицу были адресованы одновременно и Сергию, и его племяннику.

Реакция преподобного на планы Вельяминова оказалась резкой и крайне негативной – он сделал все, чтобы они никогда не осуществились. Указание на это видим в той же Никоновской летописи, которая после известия о казни Ивана Васильевича Вельяминова помещает довольно большой текст, который приводим полностью: «На многи убо сатана сыны человеческиа изначала простре сети своя зло-действеныа, и презорьство и гордости и неправды всели въ нихъ, и научи ихъ другъ на друга враждовати и завидети и властемъ не покарятися. Глаголетъ убо апостолъ: никтоже о себе честь приемлетъ, но званный отъ Бога; и в неже кто званъ бысть, въ томъ да пребываеть; и вси убо, и владущии, и послушнии, и господьствующии, и рабьствующии во смирении и въ любви да пребывають; весь бо законъ во смирении и въ любви есть, и любовь покрываетъ множество греховъ, и пребывай въ любви въ Бозе пребываеть и Богъ в немь пребываеть, понеже Богъ любовь есть; темъ же, рече, другъ друга любите, Бога бойтеся, царя чтите, раби повинуйтеся во всякомъ страсе владыкамь, не токмо благимъ и кроткимъ, но и строптивымъ; се бо есть благодать, да о всемъ славится Христосъ Богъ, Ему же слава во веки вековъ; аминь».[735]

Вряд ли можно считать данный отрывок комментарием летописца XVI в. Помещенное в его конце слово «аминь» свидетельствует, что летописец просто приводит текст некоего церковного «слова» (проповеди) о послушании властям, произнесенного по случаю казни Ивана Вельяминова. Возможно предположить, что его автором был не кто иной, как игумен Троицкого монастыря. Если это так, то в нашем распоряжении оказывается единственный сохранившийся отрывок из литературного наследия Сергия Радонежского.

Вопрос о литературном наследии Сергия Радонежского достаточно сложен. До нас не дошло ни одного его произведения, хотя, несомненно, они существовали. Свидетельство об этом находим в рассказе летописца, сообщающего, что за два дня до Куликовской битвы великий князь Дмитрий получил послание от Сергия: «И прииде князь великы Дмитреи Ивановичь к реце Дону за два дни до Рожества святыя Богородица. Тогда же прииде грамота к великому князю от преподобнаго игумена Сергия от святаго старца благословенаа, в неи же и писано благословение таково, веля битися ему с татары: „что бы еси, господине, такы и пошелъ, а поможет ти Богъ и святая Троица“».[736] В «Похвальном слове Сергию Радонежскому», написанном Епифанием Премудрым, видим косвенное упоминание других произведений преподобного: «И многыхъ душа к Богу приведе, и мнози

поучениемь его спасошася и доныне спасаются, не точию иноци, нъ и прости, поминающее душеполезна его словеса и учениа» (выделено нами. – Авт

.).[737] Но почему они не дошли до нас? Ответ находим у выдающегося писателя и публициста рубежа XV–XVI вв. Иосифа Волоцкого. Рассказывая о скромности Сергия, он писал: «Толику же нищету и нестяжание имеяху, яко в обители блаженного Сергия и самые книги не на харатиях писаху, но на берестех». Именно то, что послания преподобного писались не на пергамене, а на хрупкой бересте, в итоге привело к тому, что все они были утрачены. Последнее по времени указание на их существование находим в одном из старейших русских библиотечных каталогов – описании книг Троице-Сергиева монастыря, составленном в XVII в., где упоминаются «свертки на деревце чудотворца Сергия».[738]