Серпантин

Он был похож на одного из одутловатых персонажей немецкого художника, на выставке которого Линецкий побывал в прошлом году в Москве... Там на всех картинах были странные одинаковые мальчики в семейных трусах, с неоновыми лампами... Только у них практически не было лиц, а у этого было... И всё равно он напоминал тех, с немецких полотен...

Вообще, что-то было эпическое в самой этой картине - как он шёл по морю в час ночи...

Ещё и поэтому обыденный тон, которым он спросил...

- Вы не видели, там волосатые молоко не варят? - спросил он таким обыденным тоном, как будто они были в городе, и он спрашивал, где ближайшая булочная...

- Нет, - сказал Переверзев, - ничего такого мы не видели...

- Может, не заметили? - сказал парень. - Ну, костёр где-то там, а?

- Костёр был, - сказал Переверзев. Хотя Линецкий не видел и никакого костра... Но ничего удивительного не было в том, что он чего-то не видел, он всё время смотрел туда, куда упирался луч фонарика... Луч ушёл в сторону, и парня как не бывало... Человек это был или отблеск человека... Какой-то невидимый костёр...

Очень странный тип, - думал Линецкий, маршируя дальше по пояс в воде...

В лице парня было что-то, что невозможно было назвать... Линецкий подумал, что вот если бы умел рисовать... То непременно попытался переложить на холст... Бредущего по воде мальчика...

Почему, собственно, мальчика? - подумал он. - Мальчик не младше меня, наверно... Лет сорок... И всё равно мальчик... Этакий "бутуз"...

Или потому что "мангупский мальчик"... Так на горе Мангуп называют некоторые виды популярных привидений...

Как бы то ни было, если он добрёл до костра и выпил молоко, он сейчас всё равно призрак...

Если бы я умел это, - ещё какое-то время думал на ходу Линецкий, - я бы написал это маслом...

Но вскоре он перестал думать о живописи... Под ногами у него всё перемешалось: суша, море, сны, холсты...

"Оглянись, незнакомый прохожий... Мне твой взгляд неподкупный знаком..."

Они шли и шли... Без конца.... На бреющем полёте... "На честном слове и на одном крыле..." - пел Переверзев... Или Линецкому это только казалось?

Интересно, что сам приход в посёлок Линецкий потом вообще не мог вспомнить...

Последнее, что он помнил, был толстый сорокалетний мальчик, искавший "чёрное молоко"...

Да хоть бы и белое... Где я ему возьму "молоко" в три часа ночи? - повторял он, не понимая, что с ним происходит...

На следующий день стало ясно, что он заболел. Чем - неизвестно, просто подскочила температура.

"Наверно, это торможение в верхних слоях атмосферы", - думал он...

Задача была - избежать сгорания в нижних её слоях...

Вечером температура явно продолжала подниматься, и Переверзев решил, что Линецкому одному со всем этим не справиться.

Врач из Киева, живший в соседней палатке, уже уехал, и всё, что Переверзеву удалось, - это прислать Линецкому сестру милосердия.

В их отстутствие на холме появились две старые знакомые Переверзева...

Их красочная заграничная палатка была похожа на присевшую на холм чёрно-красную бабочку...

Они принадлежали к числу старожилов - если разделить жизнь на две части, южную и северную... Что примерно и происходит - в памяти... Обе были из Москвы, одна играла на скрипке, другая - на арфе, в двух разных оркестрах.

Обе всё время были на гастролях и друг друга среди года почти не видели. Поэтому отпуск всегда проводили вместе.

Всегда в Коктебеле.

Она положила руку Линецкому на лоб.

- Горячий. Тридцать девять, наверно, или все сорок. Но это быстро пройдёт. Если будешь меня слушать.

- Слушаюсь, повинуюсь...

- Хорошо. Во-первых, не думай, что ты обязан меня трахнуть.

- ?!

- Дело в том, что я предпочитаю женщин. Во-вторых...

Линецкий пил травяной чай и слушал её странный монолог... Она говорила о впечатлении, которое на неё произвёл Папа Римский Иоанн Павел II... Она незадолго до этого видела его, во время гастролей... Она говорила об острове Лесбос... Она зачем-то даже цитировала Линецкому стихи Сапфо... Чуть погодя она делала пассы над ним, и бормотала: "У тебя есть дырка... Вот в этой чакре... Это твоя астральная связь с женой... В эту дыру всё проваливается..." Линецкий думал, глядя на её руку, что она продолжает играть на своём древнем инструменте, закрывая глаза, он видел решётку струн...

- Ты можешь сыграть концерт Гайдна для арфы? - спросил он.

- Почему Гайдна? Может быть, Генделя?

- Да-да, Генделя... Или Волленвейдера...

- Ты думаешь, она у меня с собой?

- Кто тебя знает... Рояль в кустах... Арфа - стриптиз рояля... Может быть гитара? Гитары тоже нет? Ну что такое... Но струны всё равно, везде и всюду... Пронизывают... Вся вселенная из струн, ты знаешь... Это самая правильная на сегодняшний день теория... Всё - только бряцание ржавых русских струн... Нет-нет, ты не уходи...