Сэру Филиппу, с любовью

Поднеся руку Элоизы к губам, Филипп поцеловал ее - страстно и в то же время трепетно, благоговейно. Затем, не отпуская руки, он прижал ее к своему бьющемуся сердцу.

– Филипп? - снова повторила Элоиза. Это прозвучало как вопрос, хотя Элоизе и не нужно было ни о чем его спрашивать.

Свободной рукой Филипп притянул Элоизу к себе - нежно, но уверенно. Приподняв пальцем ее подбородок, он посмотрел ей в глаза.

– Элоиза! - прошептал он.

Их губы слились в поцелуе, гораздо более страстном, чем тогда, ночью, в оранжерее. Филипп словно хотел вобрать в себя всю Элоизу - ее чувства, мысли, тело и душу. Ему казалось, что он умрет без нее, что она ему нужнее, чем пища, чем воздух…

Элоиза не могла бы назвать себя очень опытной в искусстве целоваться. Но она знала одно: как бы ни сложились дальше ее отношения с Филиппом, этот поцелуй она не забудет никогда.

Филипп притянул ее еще ближе к себе. Рука его двигалась по спине Элоизы, опускаясь ниже… Филипп прижимался к ней всем телом. У Элоизы перехватило дыхание - никогда еще у нее не было такой близости с мужчиной.

– Я хочу тебя, - прошептал он.

Губы Филиппа скользили по ее щеке, по шее, к ложбинке на груди… Они щекотали Элоизу - и эта щекотка была приятной, возбуждающей.

Элоизе казалось, что она тает от прикосновения его губ. Она уже не помнила, где она и для чего она здесь.

Единственное, что она знала, - это то, что она тоже хотела Филиппа. Элоиза была готова отдаться ему прямо здесь и сейчас, она чувствовала, что ничто - ни светские условности, ни девичья честь, ни то, что их могут увидеть дети, - не в силах остановить ее.

Ничто, кроме одного. Филипп сейчас не просто хочет ее - она нужна ему как средство, позволяющее избавиться от чего-то, что сейчас мучит его. А Элоизе не хотелось быть таким средством при всем ее сочувствии Филиппу.

Элоизе не хотелось выполнять роль средства. Она хотела сама по себе представлять для Филиппа ценность.

Усилием воли Элоиза заставила себя вырваться из сладких объятий.

– Филипп, нет! - прошептала она. - Не надо… не сейчас…

Элоизе казалось, что Филипп не отпустит ее так просто. Но он тут же опустил руки.

– Прости… простите, - пробормотал он. Филипп тяжело дышал и выглядел так, словно с трудом соображал, где он и что происходит. Трудно, однако, было сказать, что явилось причиной этого - головокружение от поцелуя или растерянность от бури эмоций, которую ему сегодня пришлось пережить: страх за детей, тяжелые воспоминания, внезапный приступ страсти…

– Не надо извиняться. - Элоиза попыталась оправить платье, хотя это было бесполезно - будучи мокрым до нитки, оно лишь липло к телу. В глубине души она понимала, что этот жест на самом деле попытка справиться со своим телом, с теми новыми, непривычными ощущениями, которые ему, этому телу, только что довелось испытать. К тому же Элоиза боялась, что, если она не займет свои руки хоть какой-то работой, они снова против ее воли потянутся обнимать Филиппа.

– Возвращайтесь в дом, - медленно, хриплым голосом произнес он.

Глаза Элоизы округлились от удивления:

– А вы разве не идете?

Филипп помолчал.

– Вы правы, - отрешенно проговорил он, наконец, - вы вряд ли замерзнете. Май как-никак…

– Да, но… - Элоиза запнулась, сама не зная, что собирается сказать. Ей хотелось услышать что-то от Филиппа, но тот снова замолчал.

Элоиза направилась к дому, но ее вдруг заставил обернуться голос Филиппа.

– Мне нужно подумать, - проговорил он.

– О чем? - Вопрос, может быть, и был невежлив, но Элоиза знала за собой привычку совать нос не в свое дело.

– Не знаю… - Филипп беспомощно пожал плечами. - Обо всем.

Молча кивнув, Элоиза продолжила свой путь. Но растерянный взгляд Филиппа еще долго преследовал ее.

Глава 9

…мы все скучаем по папе, особенно в такие дни. Но подумай о том, что тебе повезло больше, чем мне, - ты все-таки знал его целых восемнадцать лет. Я же мало помню его - была еще слишком мала. Больше всего я жалею о том, что отцу не суждено было увидеть меня взрослой - посмотрел бы, какой я стала.

Из письма Элоизы Бриджертон брату, виконту Бриджертону, по случаю десятой годовщины смерти их отца.

Элоиза нарочно опоздала в этот вечер к ужину. Не то чтобы намного - Элоиза терпеть не могла, когда кто-то приходит не вовремя. Но сейчас ей не хотелось прийти раньше Филиппа и гадать, нервно ломая пальцы, будет он на ужине или нет. Лучше уж появиться так, чтобы либо увидеть его за столом, либо понять, что он уже не придет. Ужин был назначен на семь, и Элоиза решила, что ей лучше всего прийти минут десять восьмого.