Сэру Филиппу, с любовью

Элоиза решительно поднялась и направилась к дверям. Кто, собственно, сказал, что она не может прийти к нему в оранжерею? Возможно, Филипп будет даже рад, если увидит, что она интересуется его научными экспериментами. Слишком уж пытать мужа, может быть, и не стоит, но задать вопросик-другой можно. А там видно будет, завяжется ли разговор.

Но тут Элоиза вдруг словно услышала голос матери: “Не стоит торопить события, Элоиза. Ты должна быть терпелива”.

Вздохнув, Элоиза вернулась на место, хотя, чтобы сделать это, от нее потребовалось огромное усилие воли.

Элоиза знала, что ее мать - мудрая женщина и редко ошибается даже в самых сложных вещах. Если Вайолет сочла нужным дать дочери в день свадьбы подобный совет - значит, она знала, что делала.

В мудрости матери Элоиза не сомневалась. Вот только что означал ее совет?

Элоиза скрестила руки на груди, словно удерживая себя от того, чтобы встать и пойти к Филиппу. Поймав себя на том, что снова смотрит в окно, Элоиза заставила себя отвернуться.

Элоиза почувствовала себя не в своей тарелке. Сидеть без дела было не в ее характере. Внутри Элоизы словно сидел какой-то бес, заставлявший ее все время двигаться, что-то делать, узнавать новое, задавать вопросы, а главное - заботиться, беспокоиться о ком-то, давать советы, высказывать свое мнение всем, кто только согласен ее слушать.

Элоиза нахмурилась. Она понимала, что со стороны, пожалуй, выглядела весьма докучливой девицей, но ничего не могла с собой поделать.

Элоиза снова попыталась вспомнить все подробности тех напутствий, что давала ей мать накануне первой брачной ночи. Несомненно, мать желала ей добра, она любила свою дочь… О чем тогда говорила Вайолет? Кажется, она сказала Элоизе о том, что ей в дочери все нравится…

Нет, не так. Элоиза вспомнила точные слова матери - Вайолет сказала: “Ты всегда была очень нетерпелива”. М-да, комплимент, надо признать, весьма сомнительный…

Как все это ужасно… До сих пор, все свои двадцать восемь лет, Элоиза плыла по жизни, вполне довольная собой, не считая, что ей нужно что-то в себе менять. Не всем нравился характер Элоизы, но, в конце концов, так и не бывает, чтобы ты нравилась всем. Однако большинство знакомых Элоизы любили ее, и она считала, что этого вполне достаточно.

Почему же теперь она чувствует неуверенность в себе? Почему так боится сказать или сделать что-то не то?

Элоиза снова поднялась. Будь что будет, но она не в силах больше терпеть эту пытку неизвестностью и бездействием. Мать права: не стоит лишний раз беспокоить Филиппа. Но нужно подыскать себе какое-то дело, иначе можно с ума сойти…

Элоиза посмотрела на лежащий перед ней гроссбух с неподсчитанными цифрами. Дело? У нее есть дело - то самое, которым она занималась только что. Что толку искать себе другое?

С минуту Элоиза рассеянно смотрела на книгу - и вдруг резко захлопнула ее, поняв, что, сколько ни заставляй она себя, все равно у нее ничего не получится, если душа в данный момент не лежит к этой бухгалтерии. Но чем же тогда ей занять себя?

“Детьми”, - решила вдруг она. Став женой Филиппа, Элоиза взяла на себя и роль матери его детей - со всеми вытекающими отсюда обязанностями. И именно эти обязанности должны стать для нее первоочередными.

Вдохновленная своей новой идеей, Элоиза снова почувствовала себя самой собой. Она решительно направилась к двери. Нужно, пожалуй, проследить за тем, чему учит их гувернантка: если Филипп пустил это на самотек, то Элоиза должна взять дело в свои руки. Тем более, что Оливера Филипп собирался осенью отдать в школу.

Следует также позаботиться об их гардеробе. Филипп, похоже, не замечает, что дети продолжают носить одежду, из которой уже выросли, да и Аманде не мешало бы подобрать что-нибудь посимпатичнее, чем то, что у нее есть.

Элоиза уверенно начала подниматься по лестнице, на ходу строя планы и загибая пальцы, вспоминая, что еще предстоит сделать для детей. Так, на портных уйдет… Элоиза примерно прикинула в уме сумму. И не мешало бы, пожалуй, нанять детям еще учителей. Пусть начнут заниматься французским, игрой на фортепьяно… Чем раньше, тем лучше.

В приподнятом настроении Элоиза толкнула дверь детской… и застыла на пороге, не в силах сразу понять, что же в ней происходит.

Глаза Оливера были красными - судя по всему, он только что перестал плакать. Аманда тоже всхлипывала, вытирая нос рукавом.

– В чем дело? - спросила Элоиза, переводя взгляд с детей на гувернантку.

Ни мисс Эдвардс, ни дети не произнесли ни слова. Оливер и Аманда смотрели на Элоизу расширившимися от страха глазами.

– Мисс Эдвардс, почему дети плачут? - спросила Элоиза.