Серый Дол

Драйган закрыл глаза и крепче прижал к себе безвольное тело Синты. Мгновения тянулись бесконечно долго. Тварь стояла там целую вечность, изнемогая от голода и страшного желания вонзить свои клыки в плоть. Зловонная слюна стала капать изо рта желтоглазого на пол и, просочившись сквозь щели в досках, несколько капель упали на лицо Драйгана. Зажмурившись, он давился отвращением, затмившим даже страх перед смертью, сдерживая внутри ком тошноты, рвущийся наружу. Но не шевелился. Продолжал набирать воздух носом, короткими вдохами.

Наконец, где-то снаружи дома взвыла другая тварь, и желтоглазый заревел в ответ, а затем ринулся прочь. Вторая тварь пронеслась где-то рядом, и обе один покинули дом Сайна. Опасность миновала.

Но Драйган полежал неподвижно ещё несколько мгновений, и лишь убедившись, что рядом больше никого нет, стёр с лица зловонную слюну, а затем быстро отвернулся, не в силах больше сдерживаться, и его вырвало горьким, обжигающим горло сгустком.

Утерев губы и отдышавшись, он обратился к Синте. Всё ещё стараясь не шуметь, Драйган попытался разбудить девушку. Потряс за плечи, несколько раз шёпотом позвал по имени, но Синта не откликнулась. Ему оставалось лишь надеяться, что с неё всё хорошо и беспамятство, вызванное сильнейшим стрессом, болью от ран, а так же первым использованием артефакта, лишь временно.

Снаружи шла битва. Твари рычали и выли, Ханрис что-то выкрикивал.

"Я должен помочь ему, а не прятаться как крыса под полом!" - со стыдом думал Драйган.

Но сын Маллида вынужден был признать, что вариантов у него нет. Рана в бедре жутко болела и кровоточила, едва ли он даже сумеет самостоятельно подняться. Это нее считая всех остальных полученных за эту ночь ран, и той невероятной усталость, которая делал мышцы деревянными а тело непослушным. И как бы это ни было прискорбно, стыдно и обидно, но его бой на сегодня был окончен. Оставалось лишь лежать и слушать. И даже это давалось с трудом. Кровопотеря сказывалась на сознании, голова кружилась, хотелось опустить её на плечо Синты и закрыть глаза, и лишь раз стоило Драйгану повестись на это, как он тут же ощутил, что падает в густой тёмный омут.

"Нет, нельзя!" - сказал он себе, и вновь поднял голову. - "Я не должен засыпать. Они могут вернуться. Я должен защищать Синту!".

И пусть, даже сквозь шум и туман в голове Драйган отдавал себе отчёт в том, что он не сумеет уже защитить ни себя, ни Синту, он твёрдо стоял на своём, не позволяя векам сомкнуться.

И всё же разум плыл, и борьба с надвигающейся тьмой отнимала слишком много сил и концентрации. Так что Драйган пропустил момент, когда шум боя стих. Он осознал это не сразу, а когда прислушался и понял, что больше уже ни единого звука не долетает до его слуха, не смог даже примерно сказать себе, как давно всё кончилось.

"Ханрис! Где Ханрис?"

Драйган едва не окликнул охотника, но вовремя сдержался. Если демоны убили его, то могли вернуться к поиску остальных выживших. Однако ни одна тварь не шарила по дому.

"Может они поджидают меня там, снаружи? Ждут, когда мы решим, что они ушли, и выберемся?"

Однако в голове блуждала и другая мысль:

"Что если Ханрис убил их всех, или прогнал? Но вдруг он и сам серьёзно ранен? Тогда ему наверняка нужна моя помощь".

Драйган понимал, что не может оставаться в этом укрытии вечно. Если он не начнёт двигаться к какой-то цели прямо сейчас, то через пару минут забвение всё же накроет его.

Аккуратно и бережно уложив голову Синты на землю и вытянув из под неё свою онемевшиую руку, Драйган заметил движение. То был Зоркий. Пёс пришёл в себя и, лёжа на боку, глядел на юношу.

- Оставайся с ней, приятель, - прошептал ему Драйган, протянув руку и погладив Зоркого по холке. - Охраняй Синту, хорошо? А я должен узнать, чем всё кончилось.

И сын Маллида, повернувшись на живот и превозмогая боль в ноге, пополз к краю дома. Он без труда определил нужное направление, заметив с одной стороны слабый свет. Похоже один из костров ещё догорал.

Оказавшись рядом с крыльцом, Драйган пригляделся, стараясь обнаружить движение на поле боя. Но только снег продолжал безмолвно падать. Из костров только два слабо тлели, и уже невидимое пламя продолжало бесшумно пожирать обугленные поленья.

Убедившись, что на поляне перед домом нет никого, Драйган выбрался из укрытия, и сначала сел на крыльцо. Переждал пока боль в ноге утихнет, и тогда, медленно, опираясь о стену дома, поднялся. Кажется, что всё его тело стонало, умоляя вернуться в лежачее положение и больше никогда не шевелиться. Напоминали о себе не только раны полученный этой ночью, но и те, что ему достались в лесу. Драйгану казалось, будто на нём не осталось ни одного живого места, и вся его кожа сплошь покрыта коркой запёкшейся крови из бесчисленных ран, между которыми плоть почернела от синяков.