Серый взгляд бога

Она выдержала эффектную паузу, а я боролся с зевотой, пытаясь вежливо улыбаться.

– Так вот, – она торжественно взглянула на меня, – вы лишились клада, но, отказавшись от него, вы приобретаете благословение богов!

Она поставила на стол изящный, резной, перламутровый ларец, который во время всего разговора со мной держала у себя на коленях. И только тут я сквозь пелену усталости почувствовал нечто… Рядом был мощный арт!

И вот миссис Эгельберд откинула крышку, и передо мной предстал тот самый артефакт, что красовался ожерельем на портрете Франца Уильяма! А перед этим на самой Жанне…

Ромбовидная цепь белого золота поддерживала золотой диск, где на бирюзовом поле пламенел символ Овна!

– Это вам, мистер Моррисон! В знак моей искренней благодарности и благоволения великого Фуада и Парвиза, что завещали это моим предкам!

Все же несправедлив я был к старушке Жанне Луизе. Можно сказать, она подсластила мне пилюлю, хоть и не в том объеме, но обиженным я себя больше не чувствовал! Мало того, что она отдала мне фамильный артефакт явно нескромной стоимости, так еще и личную реликвию, а еще выписала чек на предъявителя на целых две тысячи талеров! Несмотря на мою жадность и недавнее разочарование, я пытался, честно пытался отказаться. Старушка была непреклонна, заявив, что я единственный, кто ей поверил, и к тому же рисковал своей жизнью, да и она должна выполнить волю своих предков, повелевших отдать его достойнейшему, и артефакт принадлежит по праву именно мне. Пришлось еще раз осыпать ее благодарностями. Даже стало немного неловко. Только силы мои быстро таяли…

Попрощавшись с Диего, хотел сказать до свидания и мальчишке Бобби, но, судя по всему, отец все же уложил его спать. Ну и ладно, надеюсь, у него все сложится хорошо, а Гредли-старший прикроет бутылочное горлышко пробкой. В любом случае парень бойкий, не пропадет.

Теперь оставалось сделать буквально пару вещей: отвезти и бросить бандитский «паккард» и, отойдя от него как можно дальше, найти будку таксофона и вызвать такси. Но не к самому офису, конечно же, а назвав другой адрес. На всякий случай. И только потом, пройдя по переулкам минут десять, завалиться в офис и рухнуть в кровать…

К Приграничью, в сторону залива Водолея я решил не ехать, хотя там и куча складов. Оттуда потом хрен выберешься, только если к обеду. Так что решил я двигать к городу, ближе к кольцевой дороге, но не по Монтгомери-стрит, там все же рядом Белый дом и элитные кварталы, а поехать на другую сторону Даная к промышленной зоне, где куча заборов, старинных, заброшенных домов и рыбокомбинат. Старый город был достаточно компактным, вобрав в себя почти все необходимое. И, собственно, первая резиденция правительства так и не поменяла адрес на другой, в новом центре города.

Переехав через тихий и пустой Талер-бридж и поплутав в бетонных лабиринтах промзоны, я нашел место, словно созданное для машины «южных». Это был прогнивший навес, под которым стояли два ржавых трактора, и в углу как раз оставалось место для «паккарда».

Аккуратно стерев платком свои отпечатки с руля, сидений, рычага, панели и замков дверей, я локтем захлопнул дверцу и двинулся в сторону кольцевой.

Небо продолжало светлеть, а облака проплывали легкие, почти прозрачные. На востоке разливалась бледно-пунцовая полоса с ярким янтарным, но размытым диском солнца, у которого слегка светился сиреневый нимб, а поверх диска лежали два желтоватых прозрачных пятна – «близнецы». Говорят, что это эффект преломления Купола.

Не знаю, как оно на самом деле, но это было очень впечатляюще! Даже усталость на время куда-то отступила, и я, почувствовав себя молодым бродягой, снова зашагал по пустым лабиринтам заборов, по кривым улочкам, усыпанным цементной пылью и мелким щебнем, выходя к набережной Даная, жмуря веки и тихонько насвистывая мелодию легкомысленного шлягера Деллы Люкс «И все равно ты будешь мой!».

Наконец я вышел в рабочий квартал, но тут уже не было пустынно. Серые, невыспавшиеся и усталые люди вереницами выходили из домов, держа кто сумку, а кто просто узелок с едой, их смена начинается в семь утра, уже через полчаса.

Они (и мужчины, и женщины) щурились на солнце, как-то беззащитно окутанные паром дыхания и дымом сигарет. Для них это солнце такое же серое, как и их бесконечные будни. И дело не в том, что они не способны вырваться отсюда, они просто уже привыкли, а привычки менять – это очень трудно.

Я снова почувствовал некий серый взгляд, и мне стало неуютно. Я единственный, кто шел против течения, словно я какой-то не такой. А ведь и я когда-то был, как они, тоже работал на заводе. И под пулями в Корсуне бегал… Они такие же люди, возможно, даже лучше, чем все эти модные тусовщики, политики, мелкие лавочники-буржуа…

Некоторые оборачивались на меня, видно, решив, что подгулявший хлыщ возвращается домой, и от этого возникало чувство неловкости…