Зилов Виктор Дмитриевич

Сэсэг

Сэсэг

I

В небольшой комнате на третьем этаже студенческого общежития Лесотехнической академии в городе-герое Ленинграде ярко горела голая лампочка, свисавшая с середины высокого пыльного потолка. Ее стеклянная груша, вкрученная в черный патрон, на забеленном толстым слоем мела проводе, освещала четыре железные кровати вдоль стен, шкаф, накрытый нарядной скатеркой, старый обшарпанный стол у большого прямоугольного окна и двух девушек. Одна лежала под одеялом, а другая сидела на кровати рядом с ней. Стены, кое-где потрескавшиеся, на высоту полутора метров от пола были выкрашены зеленой масляной краской. На стене над кроватями, для создания уюта и тепла, висели небольшие ковры. Каждый имел свой окрас и рисунок, где-то просто цветочный орнамент, а на каких-то коврах красовались целые картины на лесную тему, с оленями и цаплями. Оставшиеся просветы стен были заклеены фотографиями, вырезанными из цветных журналов, с которых улыбались или задумчиво-загадочно смотрели популярные актеры и актрисы. На подоконнике стояла трехлитровая банка с разными весенними цветами, а за окном медленно катился пограничный 1983 год. Было зелено, тепло. Вот-вот и начнется летняя сессия.

- Галечка, вставай. Нам на лекцию надо идти, сегодня Пилильщик будет ставить допуски к сессии, - Сэсэг потрясла за плечо сладко спавшую девушку. Галя ничего не сказала, не открыла глаз, а только отвернулась к стенке и натянула одеяло на голову. Наружу осталась торчать только прядка ее вьющихся каштановых волос. Сейчас Галю ничего не могло поднять с кровати: ни долгий треск большого круглого будильника, ни общая суета, которая всегда сопровождает утро в студенческом общежитии, ни необходимость идти на заключительную лекцию по землеустройству. Пилильщик, как они звали между собой преподавателя землеустройства за его скрипучий голос и манеру удивительно нудно читать лекции, был, на самом деле, славным старичком, который знал свой предмет, как он сам говорил, "от, и до, и поперек". Никто на потоке и не сомневался, что он всех допустит к сессии. На их лесохозяйственном факультете учились в основном романтики, которые мечтали о лесе и совершенно не думали о карьере. Закончив этот факультет и получив диплом, выпускнику открывалась лесная тропа, а не карьерная лестница, и все это прекрасно знали. Кого такое положение дел не устраивало, уходили, и постепенно, к концу 4 курса, на потоке остались только те ребята и девчонки, кто по-настоящему любил лес и жил им. Преподаватели, такие же романтики, как и их студенты, не преподавали в буквальном смысле этого слова, а передавали свои знания, как родители передают знания и навыки своим детям. В общем, отношения у них на потоке были самые дружеские, каких больше не было нигде в академии.

Галя и Сэсэг учились в одной группе на четвертом курсе, им оставался последний год до выпуска. Жизнь для них была прекрасна, увлекательна и бесконечна, как кругосветное путешествие. Летом весь поток поедет на практику в Карелию, где, как всегда, будет славно. Днем они будут заниматься таксировкой лесных запасов севера Карельской АССР, а вечером сидеть возле своих палаток в лесу, вокруг большого костра. Мальчишки будут играть на гитарах, и петь, а они, девочки, смеяться и смотреть на них влюбленными глазами, отгоняя веточками березы голодных карельских комаров, пить крепкий чай с дымком из чуть помятых эмалированных железных кружек и дружно подхватывать знакомые припевы. Почему уже четвертый курс? Почему через год им всем надо будет расставаться, и каждый опять останется один? Нет, она уже не останется, Сережа обещал, что они поженятся. Сэсэг подумала обо всем этом и еще раз попробовала растолкать свою подругу, но та не хотела просыпаться.

Галя почти до самого утра гуляла по центру города с Колей, их одногруппником. Николай был ленинградцем из простой рабочей семьи. Его предки по отцу приехали тогда еще в Санкт-Петербург из какой-то деревни с севера, не то из-под Архангельска, не то из Перми, сейчас уже никто и не знает, а по матери с севера Псковской губернии. Коля уродился в папу: высоким, голубоглазым с прямыми очень светлыми волосами, одним словом, в нем явно проступала финно-угорская кровь. Про свою родословную Коля рассказал Гале в первый же вечер, когда они вдвоем пошли гулять по парку академии. Ей это было не слишком интересно, но она периодически кивала головой, поддерживая беседу.  Гале нравилось ходить с ним по дорожкам парка, слушать его голос и ощущать себя защищенной. Рядом с этим сильным и умным парнем она ничего не боялась и ей казалось, что она опять маленькая девочка, любую прихоть которой ее папа  исполнял не задумываясь. Галя влюбилась в Колю еще в самом начале первого курса, а он долгое время не замечал чувства этой скромной невысокой, немного полноватой девушки, которая охотно давала ему списывать пропущенные лекции, подсказывала, если он чего-то не знал.

II