Сестра

Софья пыталась изобразить угольком на бересте поставленную Татьяной вазу и размышляла. Получалось у нее откровенно плохо, но зато ей никто не мешал думать. Она подлизывалась к тетке, заодно приглядывала за ней, показывала своим девочкам, что она с ними, не мешала тетке Анне, которая сегодня разболелась – бывает такое у женщин, а заодно прикидывала приоритеты и была весьма довольна первым впечатлением.

Протопоп был мужчиной очень… своеобразным.

Фанатик?

Безусловно. Не просто верующий, а из тех, которые попросят его к кресту кверху ногами приколотить, чтобы Христа не оскорблять. За веру и в огонь, и в воду. Домашний тиран? Нет, тут такого слова просто нет. Тут принято, что в своей семье мужчина на земле – первый после Бога, для него абсолютное послушание домашних – норма жизни и обыденность. Так что с этой стороны все нормально. А умный?

Вот это еще предстояло установить, чего он больше хочет – стать мучеником за веру или добиться своего? Первое-то несложно, достаточно предоставить ему идти своим путем. А второе?

Софья еще по той жизни помнила староверов – и ведь ничего плохого в них не было! Да, народ своеобразный, да, тяжелый в общении, ну так а вы какими будете на их месте? Зато ни алкоголя, ни табака, ни любви к Европе. Тут определенно есть с чем поработать. И вообще – у России и без того хватает проблем, чтобы еще и междоусобицы начинать раньше времени.

Оставалось поговорить еще раз с Алексеем. Брата она настраивала с того момента, как речь впервые зашла о протопопе, и надеялась сейчас на хороший результат. Лешка был замечательным ребенком. Умный, активный, в меру серьезный и творчески развивающий ее идеи. И самое главное – способный свернуть горы, если ему будет интересно. А об этом уже заботилась она, расписывая прелести скотоводства. Сейчас отец ему впервые не дал получить новую игрушку – и он разозлился. И горы свернет, чтобы она у него была.

А протопоп… есть в нем харизма, а не только харя, как в двадцать первом веке у многих деятелей, есть! Если правильно стыковать его с братцем – это будет великий тандем. Не хуже, чем Никон в свое время с Алексеем Михайловичем. Но на чем погорел Никон – это на власто- и златолюбии. А у Аввакума семья есть. Если еще через них аккуратно влиять – получится очень неплохая комбинация. Тем более при финансовой поддержке боярыни Морозовой…

Взгляд в окно показал, что Алексей и его приятель Ванечка Морозов возвращаются в терем. Усталые, грязные как черти, но довольные.

Софья подняла руку, привлекая к себе внимание тетки Татьяны, которая поспешила к ней.

– Что, Соня?

– Тетя, мне выйти надо? Можно?

– Конечно. Пусть тебя…

– Не надо меня провожать, я уже взрослая! Я сама справлюсь!

Заявлено было так гордо, что девочки невольно заулыбались. Не сдержала смешок и тетка Татьяна. Она была довольна собой. Будучи по натуре довольно властной, она нашла себя в преподавании – а почему бы нет? В душе каждой женщины живет учитель и воспитатель, просто одни готовы заучить всех окружающих, а другие находят, куда его спустить, – и тогда родня вздыхает с облегчением. Татьяна же сейчас получила почти два десятка девчонок, которых надо было научить рисовать, и ключевым словом тут было «научить». Сначала она пыталась сопротивляться, но чем еще заниматься в Дьяково?

За неделю ей надоели все занятия – и она попробовала сделать первый шаг. Тем более что Софья нагло лезла и спрашивала, когда тетя Таня с ними позанимается, так что вроде бы и поступаться гордостью не пришлось. Опять же Анна вроде бы и не пыталась давить, но сделала так, что Татьяне было совершенно нечем заняться – только молиться и рисовать. А на фоне жуткой занятости Анны ее безделье выглядело еще более утомительным. На фоне всеобщего почтения, с которым обращались к Анне, ласкового «матушка-царевна» в устах слуг, всеобщей любви и уважения.

Одним словом, Татьяна решилась сделать то, о чем ее просили, и сейчас с удивлением обнаруживала, что ей… нравится учить?

Особенно двоих девочек, Марфу и Ксению, которым требовался буквально один намек – и под их руками расцветали незаурядные рисунки. Надо отдать Татьяне должное – она была совершенно не завистлива к чужому таланту.

– Иди, Соня…

Софья выскочила за дверь, промчалась по коридорам, позабыв про всю степенность, и повисла на шее у брата.

– Лешенька!

Ненадолго оторвалась и так же повисла на шее у Ивана Морозова.

– Ванюша!

И с удовольствием оглядела результаты трудов своих. Стоят два крепыша, веселые, загорелые, а что чумазые – ну и что? Зато ничем не болеют, какое там свинцовое отравление! У обоих улыбки до ушей, оба рады ее видеть, Ваня аж светится.

– Сонюшка, случилось что?

– Протопоп Аввакум приехал! Вот!

Иван машинально перекрестился. Двумя перстами, как привык. Соня едва не фыркнула. Нет, боярыня Морозова, хоть и из лучших побуждений, совершенно замордовала мальчишку. Сколько еще усилий понадобится, чтобы он стал похож на человека?

– Я возок видел…

– Ну да. Лешенька, ты не очень занят?

– Мы сейчас к Симеону собирались…

Софья вцепилась в руку брата.

– Лешенька, пожалуйста… подождет Симеон!