Сестра и сестричка

Селизетта подхватила мышку, сунула ее в карман и со всех ног кинулась вверх по лестнице. Ее маленькие туфли так и остались стоять на пороге.

— Вот эта дверь! — пискнула мышка, выглядывая из кармана.

В последний миг Селизетта успела вставить обтаявшую со всех сторон льдинку в замочную скважину.

Еле дыша, повернула, дверь медленно отворилась.

Какая мрачная картина предстала ее глазам! Высокий зал был почти пуст. На окнах тяжелые решетки из темного льда, голые стены, пол из грубых неровных плит. Посреди зала Селизетта увидела большой стол из тусклого льда. Замерзшие складки скатерти застыли навек.

Вдоль стены тянулась длинная полка. На ней, растопырив крылья, сидел большой хохлатый ворон. С его перьев кое-где сполз снег, клюв был широко разинут, словно последний крик замерз у него в горле.

Рядом на полке поблескивал ларец из зеленоватого льда. В самой его глубине, как золотое сердечко, что-то таинственно и сокровенно светилось.

А где же Черная Книга? Вот же она, вот! Присыпанная снежной пылью, на окаменевшей скатерти. Старинный кожаный переплет, оледеневшие медные застежки.

— Я же говорила, я же говорила! И вот, пожалуйста! — с торжеством пропищала госпожа Шелковый Чепчик, выглядывая из кармана.

Но девушка не слушала ее. Она подошла к столу и попробовала открыть Черную Книгу. Но куда там! Медные застежки накрепко смерзлись.

Селизетта наклонилась так низко, что ее бледно-золотые волосы упали на книгу. Она прижалась губами к медным застежкам, стараясь отогреть их своим дыханием. Наконец застежки поддались и, щелкнув, открылись.

Селизетта, стараясь сдержать волнение, начала читать:

— «Эту книгу написал я, Горный Дух, великий и могучий, повелитель Холода и Мрака!»

Девушка перекинула волосы на спину, чтобы не мешали, и еще ниже наклонилась над книгой. Голос ее дрожал и прерывался:

— «Я надену острые ледяные шапки на вершины всех гор! Потом я спущусь в долины и заморожу замки и хижины бедняков. Зеленый мир застынет, превратится в мертвое царство. Замерзшие люди повсюду: у погасших очагов, на дорогах и площадях. Моим царством будет править горстка людей равнодушных, жестоких, не ведающих жалости и сострадания. Никакой холод не одолеет этих людей, ведь в их сердцах нет и малой искры тепла! Только снежные карлики будут выползать из-под снега и рассказывать мне о великом Холоде, воцарившемся в мире. Власть моя будет безграничной! Ангелы отвернутся в печали…»

— Что же это? — в отчаянии прошептала Селизетта.

Неожиданно в зале потемнело. Послышался шорох и шелест крыльев. Селизетта подняла голову и с ужасом увидела, что окна со всех сторон, как серая пелена, закрыли птицы-тени. Казалось, их крылья растекаются по ледяным стеклам. Мелькнули круглые огненные глаза, чья-то когтистая лапа со скрежетом скользнула по ледяному стеклу. Тусклые призраки бились об окна. Птицы то, путая головы и крылья, сливались в одно серое облако, то разлетались в стороны.

Но вдруг в окна снова хлынул зеленоватый свет полуночной луны. Птицы исчезли.

— Это птицы-тени, — вся дрожа, прошептала Селизетта.

— Тени-то они тени, — вздохнула госпожа Шелковый Чепчик, осторожно выглядывая из кармана. — Нас было три мышки во дворце — я и две мои милые подружки. Я им все твердила: глядите по сторонам, будьте настороже. Ах, все кончилось так печально, что я даже не могу говорить об этом. У проклятых теней стальные когти…

Ни Селизетта, ни госпожа Шелковый Чепчик не заметили, как, растопив ледяное стекло и проделав в нем дырочку, в зал влетел Лучик.

Он уселся рядом с хохлатым вороном на полке, свесив ножки. Наклонил голову набок, с интересом прислушиваясь, что читает Селизетта. А она с волнением продолжала:

— «Только одно может погубить, сокрушить мое царство, разрушить мой ледяной мир! — Голос Селизетты поднялся и зазвенел. — Если кто-нибудь осветит мое царство огоньком свечи!»

— Свечи! — пронзительно завизжал Лучик, срываясь с места. В восторге он захлопал в ладоши, заплясал в воздухе. — Ха! Осветить огоньком свечи! Кто говорил тебе: «Никогда на оскорбляй то, что умеет светить!» Я говорил, я! А что лежит у тебя в кармане? Ну, скажи! Как раз чудесный огарок свечи. Надеюсь, ты его не потеряла, размазня и растяпа? Теперь все будет прекрасно!

— Ты? Ты вернулся? — Лицо Селизетты просияло от радости.

— А я и не улетал! — Лучик опустился и пристроился на плече Селизетты. — Ну… то есть улетал ненадолго, но это не важно… Поиграл с волнами теплого моря, повалялся на горячем песке пустыни… Потом думаю: «Как там моя неумеха? Ведь пропадет без меня! Как пить дать!» И вот я тут.

— Мне и вправду было так страшно без тебя, Лучик, милый, — призналась Селизетта. — Когда ты улетел…

— Вот заладила: «Улетел, улетел!» — с досадой поморщился Лучик, но было видно, что он несколько смущен. — А может, я и не улетал вовсе. Просто тебе почудилось, померещилось, что я улетел. И вообще, хватит об этом! Что за манера твердить одно и то же?

— Вас ли я вижу, господин Солнечный Лучик? — почтительно пропищала мышка, выглядывая из кармана и протягивая к Лучику тонкие лапки.

— Ну меня, меня, — отмахнулся Лучик. — Подумаешь!