Сестра моей жены

Моника сразу же отвечает мне на поцелуй, дразня своим языком: то толкая его навстречу, то резко отдергивая и пряча его, заставляя искать его в исступлении.

Я плотнее прижимаюсь к ней и чувствую на своей груди ее соски и мягкие расплющенные шарики. Свободной рукой ныряю под низ топа и, немного отстранившись, накрываю ее грудь своей ладонью.

Сука, я готов кончить прямо сейчас. Только от ощущения, как ее грудь идеально легла в мою руку. Я мну ее, придавая ей форму, натираю сосок.

Моника выгибается и стонет мне в рот. Похоже, девочке нравятся мои ласки.

Мой член упирается ей в живот. Я отпускаю ее грудь, не без удовольствия отмечая, что это мое действие вызывает у Моники стон разочарования.

Немного придвинув ее к себе, я просовываю руки под низ ее шорт и обхватываю ее упругие ягодицы.

– Ох… – вскрикивает Моника.

Я приподнимаю ее и сажаю на столешницу. Вот, так-то лучше. Теперь мой член упирается не в живот, а туда, куда нужно. Туда, где ему, судя по тому, как там горячо, рады.

Приподнимаю рукой топ и накрываю ртом сладкую вишенку на груди. Провожу ладонью по шортам у Моники между ног.

– Ник… – стонет она.

– Меня так заводит, когда ты меня так называешь, – шепчу я ей в ушко и прикусываю мочку уха.

Потом оттягиваю резинку шорт и моя рука оказывается в самом горячем и влажном месте. Моника просто течет. Еще вопрос, кто из нас тут больше возбудился.

Нежно раскрываю складочки, прохожусь по ним вверх-вниз, не касаясь пока клитора. Моника инстинктивно шире раздвигает ноги и поддается вперед, навстречу моим пальцам. Такая отзывчивая.

Не могу долго ее мучить. Легонько зажимаю между пальцами клитор и перекатываю его.

– О, Боже, – произносит Моника и откидывает голову назад.

– Мне больше нравится, когда ты меня Ником зовешь, – снова шепчу ей в ухо.

– Да, Ник, пожалуйста, – умоляет она.

Я надавливаю на клитор и одновременно проникаю одним пальцем внутрь ее. Господи, тут так узко! Она сжимает мой палец, как будто боится выпустить меня из себя. Круговыми движениями я расслабляю ее и начинаю то вынимать из нее палец, то снова погружать его. Потом опять возвращаюсь к клитору и обвожу его по кругу, надавливаю, перекатываю, заставляя Монику плотнее прижиматься ко мне и шептать мое имя.

Отпускаю клитор, не давая ей кончить, и вхожу в нее уже двумя пальцами. Начинаю трахать ее пальцами, наблюдая за ней. Ее реакция еще больше заводит меня. Моника изгибается, двигает бедрами и одной рукой хватает меня за шею, чтобы удержаться.

А вторая ее рука уверенно спускается мне на живот и проникает под штаны. Мой член сразу же дергается, когда маленькая теплая ладошка обхватывает его у основания. Она рукой ведет к головке и большим пальцем размазывает по ней блестящую каплю.

Я тихо матерюсь и ускоряюсь пальцами в ней. Моника подхватывает мой темп и работает своей рукой в такт движениям моих пальцев в ней.

Она не сдерживается и громко и сладко стонет, разрывая меня на части. И я чувствую, как мышцы начинают сжиматься вокруг моих пальцев. Она еще теснее обхватывает меня. И кончает. Я наслаждаюсь ее видом. Волосы растрепаны, губы опухли от поцелуев и укусов, на лице румянец.

Вынимаю из нее свои пальцы и за бедра придвигаю ближе к себе. Я тоже собираюсь кончить. В ней, а не в ее руке.

И я трахнул бы ее. Так мне снесло крышу. Трахнул бы ее на нашей кухне в нашем семейном гнездышке.

Но тут под нами раздается сигнал. Посудомоечная машина закончила цикл, о чем радостно сообщила и нам. Сигнал повторяется три раза и он словно выдергивает меня из пучины, в которую повергла меня Моника. Я как будто трезвею.

– Какого черта? – произношу я вслух и этот вопрос одинаково направлен и к посудомоечной машине, и к происходящему над ней.

– Это я запустила ее, – тихо говорит Моника. – Не хотелось оставлять грязную посуду.

– Этим занимается домработница, – говорю я, уже не глядя ей в глаза и заправляя свой член обратно в штаны. И не понимаю, радоваться или огорчаться тому, что посудомоечная машина остановила нас?

– Это все неправильно, – я качаю головой и стараюсь не смотреть на Монику. – Так не должно быть.

– Ник… – начинает Моника, но я прерываю ее жестом, подняв руку.

– Нет, Моника, – и выхожу из кухни.

11. Никита

Захожу в спальню и закрываю дверь на ключ. Как целка-недотрога. Я боюсь. Боюсь того, что Моника войдет в комнату и я уже не смогу сдержаться. Потому что уйти с кухни мне стоило громадных усилий.

Лежу на кровати, но не могу уснуть. Сука! Я чуть не трахнул сестру своей жены! Или трахнул? То, что мои пальцы побывали в ней, означает, что я изменил Ларисе? Член же остался ей верен.

Гребанная Моника! Я ненавижу ее. Ненавижу за то, что сломала мою размеренную, устоявшуюся жизнь. За то, что перед ней я чувствую себя слабым и уязвимым. За то, что она будит во мне то, о чем я даже не подозревал. Ненавижу. И хочу ее. Хочу так, как не хотел Ларису, когда мы только начали встречаться и она динамила меня. Ни на одну женщину я не смотрел с таким желанием. Порочный круг. Что делать? Как разорвать его?

Я еще долго ворочаюсь и, наконец, уже под утро проваливаюсь в сон.