Сестра ночи

– Disponera, – приказала она сложиться тексту. Одно за другим появились слова, а кроме них – печати на черном сургуче. На первой остался оттиск простого трикветра – символ жизни, смерти и возрождения. На второй печати изображалась спираль. Старейший знак в мире и символ бессмертия духа. Переплетенный кельтский узел был выдавлен в третьей печати. Этот узел представлял собой вечный союз любящих вне пространства и времени. И еще одна, четвертая печать – крест. Символ четырех богинь и напоминание о том, что пути живых и мертвых пересекались до скончания веков. Все эти знаки, которые христианская церковь прокляла как колдовство, в действительности отражали могущество четырех богинь. Всякий, кто раньше использовал эти символы, подвергался безжалостным гонениям. Священники утверждали, что это метки Люцифера, Велиала, Левиафана и Астарота – четырех демонов. Эта бумага вынесла смертельный приговор Урбену Грандье – родоначальнику нашей семьи.

Эйден ахнул, когда все наконец встало на свои места. Нам троим понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что явил нам гримуар. Он оказался быстрее.

– Это то, что я думаю?

Маэль кивнула:

– Церковь заявила, что это договор с дьяволом, – помедлив, объяснила она Калебу и Аарванду. – Вианна тебе о нем рассказывала. Помнишь?

Калеб кивнул с серьезным видом.

– Тогда все казалось обычной сказкой.

– Мы не можем объяснить, как этот документ попал в книгу. Тем более что на копию он не похож. Я думала, что церковь уничтожила все записи о том процессе или держала их под замко́м.

– Вероятно, у них и правда были только копии. А вот это кажется мне оригиналом. – Эйден провел ругой по одной из черных печатей. – Неудивительно, что кардинал Ришелье воспользовался этим документом, чтобы разделаться с Урбеном. Все четыре дьявольские метки.

– Это не дьявольские метки! – напустилась на него Маэль.

– Для церкви в те времена – вполне.

Она пренебрежительно хмыкнула:

– Но кардинал был членом Конгрегации. Кому это знать, как не ему.

– Да, только его стремление к власти пересилило. Этой бумагой он хотел уничтожить Ложу, – откликнулся Эйден. – Что ему не удалось.

– Насколько нам известно, этот гримуар был прощальным подарком Урбена Камилле. Он отдал ей его в ночь перед тем, как его арестовали. И заставил пообещать, что она будет его беречь. Как это и делали все женщины нашего рода, пока папа не украл книгу.

Аарванд наклонился над моим плечом, и я ощутила его теплое дыхание у себя на щеке, когда он громко прочел:

Камень судьбы принадлежит Звездам,Луне – ее Последний свет.И когда умрет Ночь,судьба миров будет выкована заново.

Калеб присвистнул, однако от меня не ускользнуло, что одной рукой он приобнял Эме.

– Кто-нибудь что-нибудь понял? Ненавижу головоломки.

– Пакт изначально составлялся на языке, который никто не мог перевести. Ришелье не знал формулировки Пакта. Ему хватило знаков богинь, чтобы осудить Урбена, – сказал Эйден, нахмурившись. – Почему сейчас мы сумели его прочитать? – Он взглянул на нас. На этот вопрос никто не мог ответить.

– Те знаки и символы, которые мы видели сначала, – это древний язык богинь, – пояснил Аарванд. – Кто-то или что-то, должно быть, переместило буквы, чтобы раскрыть их истинный смысл, или просто настало время, чтобы пророчество проявилось само.

Я повернула голову к нему:

– Тебе это о чем-нибудь говорит? – спросила я Аарванда. – В твоем мире нет похожих предсказаний?

– Нет, – ответил он. – Таких нет.

– Большинство пророчеств – чепуха, – отрезал Эйден. – Не стоит придавать этому слишком большое значение. Камень судьбы никогда не существовал.

Как же это типично для мага. Они верили только в физическую силу, которую им даровала магия, и не осознавали, что магия – нечто гораздо большее и она способна на большее.

– И оно необязательно должно иметь к нам какое-то отношение, – помедлив, сказала Маэль.

– Конечно же, оно имеет к нам отношение, иначе книга не открыла бы его нам. И она назвала нас Сестрой звезд, Сестрой луны и Сестрой ночи, – возразила я, хотя сама с удовольствием бы с этим поспорила.

Калеб аккуратно отвел волосы Эме в сторону, обнажая колдовскую метку прямо под линией роста волос. Три треугольника на том же самом месте, где у меня находились звезды, а у Маэль – луны.

Пальцы Аарванда скользнули мне под волосы, а затем он словно застыл, обнаружив звезды.

– У тебя всегда были эти метки? – Он не мог не заметить, как моя кожа покрылась мурашками там, где он до нее дотрагивался.

– С рождения, и я родилась в ночь звездопада, – твердым голосом произнесла я. – И наш отец пропал с книгой той же ночью. Многовато совпадений, на мой взгляд.

Теперь он обводил звезды подушечками пальцев, и эти прикосновения отзывались даже в ногах. Я резко сделала шаг в сторону.

– Ты считаешь, что в пророчестве говорится о вас? – воскликнул Эйден в мою сторону и недоверчиво расхохотался.

– Я этого не знаю и, если честно, надеюсь, что это не так. У этого предсказания не самый счастливый конец.