Сестра (СИ)

За свои разбитые надежды.

А ведь известно же, что на чужой беде своей радости не построишь…

Вот и когда девочка упала в горячке, ухаживала за ней только кормилица, да постельница Груня. Но, кажется, девочка выправляется, а это хорошо.

Царь — батюшка, хоть и милостив, но деточек своих любит и ежели покажется ему, что недоглядели за доченькой — лучше бы тут на свет и не родиться. Хорошо, если со двора сгонят, а могут ведь и в монастырь сослать, и вся семья в немилость впадет…

Подробно расспросив кормилицу, что да как с девочкой, княгиня решила, что лучше бы продержать малышку еще дней пять в комнате. Мало ли что.

Попробовала погладить Софьюшку по головке, но малышка увернулась и топнула ножкой.

— Неть!

Княгиня так и ахнула. Протянула руку, взять девочку за ручку, но удостоилась еще одного злого:

— Неть!

Кормилица, тоже слегка ошалевшая, опомнилась и быстренько заслонила девочку, объясняя, что Софьюшка, чай, устала, и вообще, спать ей пора, так что…

Княгиня хмыкнула, подозревая кормилицу в самом худшем — а именно, в настраивании против не царского чадушка, но задерживаться не стала и вышла вон. А кормилице на миг показалось, что Софьюшка смотрит княгине вслед острым нехорошим взглядом… да, глупости все это.

Какой там взгляд у трехлетнего ребенка?

Свет так блеснул, вот и почудилось…

И Марфа захлопотала вокруг своей девочки. Софьюшка принимала все заботы с улыбкой, даже пыталась благодарить… да нет, все ей почудилось. Просто дети ведь знают, кто любит их, кто не любит… вот и не пошла малышка к княгине.

Бывает такое…

* * *

Софья понимала, что зря так поступает, но и поделать с собой ничего не могла.

Детская реакция была однозначной — тетя хорошая. А вот реакция самой Софьи… нет, тут все было не так просто. Было в княгине второе и третье дно, было… и иметь с ней дело не хотелось. Во всяком случае, подпускать близко к себе.

Не всегда хороший тот, кто угощает вас плюшками. Княгиня явно завоевывала детские симпатии, а вот с какой целью она это делала? Чтобы остаться при дворе? Что‑то получить для себя? Протолкнуть какую‑то идею? Неизвестно…. И пока известно не станет — лучше с теткой не связываться. Если бы Софья знала про данайцев, дары приносящих, она бы употребила эту фразу. Но с классикой она также не дружила.

А вот Марфа… женщина явно была привязана к Сонечке. И ухаживала за ней со всей душой. Если бы получилось ее оставить при себе личной прислугой? И ту девочку, которая помогала ей ухаживать?

Надо бы подумать.

Софья отлично знала, что любое дело начинается с двух вещей.

Идеи и команды. И если первой у нее еще не было, то вторую она уже начинала подбирать. Свои люди пригодятся везде, чем бы она ни занялась.

А она займется, в этом сомнений у Софьи не было, но пока пришлось провести взаперти еще пять дней.

Молиться и листать Псалтырь, привыкая к незнакомым буквам и удивляя Марфу своим бережным отношением к священной книге. Заниматься физкультурой и слушать сказки, раскручивая Марфу на рассказы о батюшке и матушке.

И набирать информацию.

А еще — сожалеть, что ничего не знает по истории родной страны. Так, что‑то намоталось по дороге, но мало, мало, мало!!!

И радоваться, что она 'жаворонок'. Будь она 'совой' — давно бы загнулась от такого режима. Кто не верит — пусть попробует вставать с первыми петухами и ложиться с закатом. Керосина тут еще не изобрели, а портить зрение при свечах Софья не собиралась. До ближайших окулистов было невесть сколько лет, так что придется себя беречь.

А именно — глаза, зубы, волосы, кожу…

В этот раз Софья намеревалась жить и радоваться жизни. И лучше начинать следить за собой с детства.

* * *

Ровно неделя.

Ровно одна клятая неделя понадобилась Софье, чтобы серьезно задуматься — как жить?

Ее таки выпустили из карантина — и она поняла, что задыхается. Софья просто умирала в душной атмосфере терема. Душной, кстати, в обоих смыслах. И окна, в которые с большим искусством были вставлены мелкие разноцветные стеклышки, почти не открывались — не дай Бог кого‑то простудить. И сама атмосфера, пронизанная строгим распорядком и миллионами правил давила на свободолюбивую женщину. И это еще было мягко сказано.

Во — первых из терема женщинам хода не было. Исключений было два. На кладбище и в церковь. Кстати — домашнюю, не дай Бог на улицу выйти! Страшное случится! Метеорит упадет, ворона нападет..! Так что либо церковь Спаса Нерукотворного, либо церковь Воскресения Словущего, либо Великомученицы Екатерины. На выбор…

Привыкшая к тому, что за день можно намотать не один десяток километров по городу, а то и съездить в несколько городов или стран — Софья просто задыхалась в ограниченном пространстве. И ведь остальным ничего не было нужно! Они так жили, еще и радовались…

Тосклива была жизнь теремных затворниц. Каждое утро начиналось с молитвы и каждый вечер заканчивался именно ей. Всем кагалом (иного слова Софья уже подобрать не могла) бабы направлялись в крестовую или в молельную, причем царицу ставили за специальной занавесью — и молилась она там, отдельно от всех. Туда же запихивали и царских детей с няньками.