Сестры Гончаровы. Которая из трех

Екатерина Николаевна старается уверить братьев, что она счастлива, и вместе с тем признает, что это счастье не может долго длиться. Даже Александру Николаевну она пытается ввести в заблуждение, но та слишком проницательна и под внешним спокойствием видит другие чувства.

П. Е. Щеголев говорит: «Прямо не можешь себе и представить ту трагедию, которая разыгрывалась около баронессы Дантес-Геккерн и которой, кажется, только она одна в своей ревнивой влюбленности в мужа не хотела заметить или понять». В свете новых публикуемых материалов можно сказать, что это было не так. Неверие в свое счастье в будущем даже после свадьбы – это отголоски ее тяжелых переживаний.

Предчувствие какой-то катастрофы, неуверенность в своем положении, боязнь потерять хотя бы видимость счастья и благополучия – вот что, по собственному признанию Екатерины Николаевны, отравляло ей жизнь. Не могла она не чувствовать всю ложь и фальшь внешне любезного отношения старика Геккерна, не могла не понимать, что брак с нею был навязан Дантесу.

Последнее письмо Александры Николаевны не имеет даты, но оно, несомненно, написано всего за несколько дней до дуэли, может быть, даже за день-два. Письмо это очень важно и интересно как по своему содержанию, так и по тому, что оно позволяет нам по-новому судить об отношении самой Александры Николаевны ко всем происходящим событиям. Уезжая, Дмитрий Николаевич просил сестру писать ему: он, очевидно, не был спокоен, несмотря на то, что свадьба, казалось бы, положила конец всем драматическим переживаниям последних месяцев. Но Александра Николаевна, хотя и выполняет его просьбу – пишет ему, однако она далеко не откровенна и умалчивает о многом, вернее – о главном. Письмо написано в смятении чувств; она пропускает две внутренние страницы почтового листка не нечаянно, как она говорит, а потому, что она нервничает.

Рассмотрим это письмо подробнее.

Впервые из этого письма мы узнаем об отношении Александры Гончаровой к Геккернам. «Я бываю там не без довольно тягостного чувства, – пишет она, – мои отношения с дядей и племянником не из близких».

Совершенно в другом свете рисуется нам и присутствие Александры Николаевны на обеде у Геккернов, в чем ее всегда упрекали. Базировалось это утверждение на письме Густава Фризенгофа, ее мужа, который якобы со слов самой Александры Николаевны в 1837 году писал ее племяннице, А. П. Ланской-Араповой:

«Ваша тетка перед своим чрезвычайно быстрым отъездом на Завод после катастрофы была у четы Геккерн и обедала с ними. Отмечаю это обстоятельство, ибо оно, как мне кажется[40], указывает, что в семье и среди старых дам, которые постоянно находились там и держали совет, осуждение за трагическую развязку падало не на одного только Геккерна, но, несомненно, также и на усопшего».

До сих пор эти строки письма рассматривались как подтверждение того факта, что Александра Николаевна обедала у Геккернов после дуэли, а вторая часть отрывка как бы указывает на то, что и она находилась в числе осуждавших Пушкина. Однако, как мы видим из ее письма, все это не соответствовало действительности: обед имел место, но до катастрофы, и Александра Николаевна не была на стороне Геккернов.

В статье «Женитьба Дантеса» Л. Гроссман считает эти воспоминания «добросовестными и бесхитростными»⁴³⁴⁴

. Но письмо Г. Фризенгофа далеко не так бесхитростно, как кажется: не исключено, что оно написано от начала и до конца им самим, а не со слов жены, как он говорит, а Александра Николаевна, надо полагать, уклонилась от сообщения каких-либо сведений своей племяннице, настроенной против нее, о чем она, несомненно, знала. Достаточно отметить, что слова «…как мне кажется… осуждение за трагическую развязку падало… несомненно также и на усопшего», т. е. на Пушкина, исходят непосредственно от Фризенгофа, а не от его жены. В письме определенно чувствуется нота враждебности к Пушкину; Александра Николаевна, хорошо относившаяся к нему в молодости, вряд ли изменила это отношение к старости и, надо полагать, не стала бы писать о нем в таких тонах к дочери Ланского. Кроме того, из писем Е. Н. Дантес-Геккерн в последующие годы из-за границы видно, что Александра Николаевна не поддерживала с ней связи, а это свидетельствует о том, что она не хотела иметь что-либо общее с Геккернами.

Таким образом, мы полагаем, что если Александра Николаевна и посещала сестру после свадьбы и обедала там один раз до дуэли, то это было не по причине ее влюбленности в Дантеса, как утверждают некоторые пушкинисты, а в силу родственных отношений к сестре и желания как-то морально поддержать ее в первые дни ее новой жизни. И бывала она там редко, «не без довольно тягостного чувства».

Александра Николаевна, несомненно, знала всю подноготную этой «невероятной» свадьбы, видела наглое поведение Дантеса и после 10 января, ее мучает «то, что происходит в этом подлом мире». Это знаменательные слова, свидетельствующие о ее отношении к событиям.