Сеть. Как устроен и как работает Интернет

За несколько минут до девяти часов утра один из ныряльщиков спрыгнул из лодки в воду, захватив с собой моток легкого зеленого нейлонового троса. Он прошел к берегу через волны прибоя, высоко поднимая ноги, и передал веревку одному из ангольцев. Этот первый момент физического контакта, первого соединения между землей и морем, которое скоро воплотится в 9000 миль светового пути, не был отмечен ни рукопожатием, ни какими-либо другими церемониями. Разве что Каррильо перестал разгуливать по берегу и внимательно наблюдал за происходящим. Вскоре с северной стороны горизонта появился массивный синий корпус кабельного судна «Питер Фейбер», увенчанный огромной купольной белой антенной, похожей на гигантский мяч для пинг-понга. «Питер Фейбер» был чуть длиннее буксира, с более обтекаемыми обводами, чем у траулера, а его система двигателей, контролируемая GPS, позволяла ему оставаться в одной и той же точке даже в суровых погодных условиях. Корабль остановился почти в километре от берега, точно напротив люка на берегу, и он больше не сдвинется с этого места в течение ближайших полутора суток.

Лодка двинулась ему навстречу, по ходу движения стравливая в воду легкий зеленый трос. Две собаки играли на берегу, снова и снова прыгая через закрепленный на берегу конец троса. Затем к воде, пыхтя, спустился бульдозер, и трос привязали к его сцепному устройству. Бульдозер начал медленно кататься взад и вперед по пляжу, параллельно воде, при помощи троса стаскивая кабель с катушки на корабле, по 100 метров за один проход. Бульдозер двигался со скоростью пешехода, затем вытягивал трос, разворачивался по собственным следам и вытягивал следующий отрезок кабеля. Вскоре появился и сам оптоволоконный кабель, который удерживался прямо под поверхностью воды с помощью целого ожерелья оранжевых буйков – современной версии бочонков, использовавшихся в Порткурно в далеком 1919 году. Буйки один за другим подтягивались к берегу, и ангольские рабочие входили в прибой, чтобы отцепить от них кабель.

Мы с Карильо наблюдали за происходящим из патио ресторана, сидя за разными столиками. Я следовал ритму, в котором он чередовал эспрессо и пиво. Мягкий прибрежный бриз доносил до нас приятный запах моря и стук двухтактных моторов надувной лодки, которая энергично сновала туда и сюда, отгоняя от кабеля рыболовецкие суденышки и патрулируя местность, подобно пограничной овчарке. К обеду бульдозер закончил наматывать свои медленные круги, и с корабля уже была спущена длинная дуга кабеля в ожерелье оранжевых буев. Ангольцы в толстых перчатках вручную пропихивали кабель в отверстие трубы, сгибаясь под его тяжестью. Они выбрали его из воды с запасом и уложили в форме буквы «S

» у кромки прибоя – на случай, если разыграется шторм и океан захочет забрать немного кабеля себе. Я отправил Саймону Куперу письмо с фотографией происходящего с комментарием: «Снято сорок пять секунд назад». Через несколько минут я получил ответное сообщение: «…И просмотрено мной на „блэкберри“ во время прогулки по Токио».

Когда кабель оказался на месте, ныряльщик направился обратно к воде с ножом в руке. Опустив голову в волны, он начал поочередно отрезать оранжевые буи, чтобы кабель мог опуститься на дно. С каждым ударом ножа очередной буй подпрыгивал в воздух на несколько футов, а затем бриз уносил его на юг, а лодка пускалась за ним в погоню. Когда водолаз зашел примерно на сто метров от берега, я больше не мог его видеть – лишь результаты его работы, оранжевые буи, которые один за другим взлетали над волнами, как мячи на пляже, и за каждым из них устремлялась лодка. Когда ныряльщик добрался до кабельного судна, голландский экипаж угостил его печеньем и стаканом сока, после чего он вновь прыгнул в океан и проплыл километр обратно к берегу, выбрался на пляж, тяжело дыша и тараща глаза, и попросил закурить.

Я подошел к боковой двери ресторана, рядом с которой два инженера-англичанина возились с кабелем. Они приехали прямо из лондонского офиса Alcatel-Lucent на машине, битком набитой инструментами. Высокого мужика с квадратной головой, большим пивным животом и жизнерадостным голосом звали Мэтт. Он жил в Гринвиче («В доме времени», – пропел он) и очень хотел вернуться домой ко дню рождения сына, который приходился на ближайшие выходные. Марк Нэш казался более жестким, у него был золотой зуб и большая татуировка на руке, которой позавидовал бы моряк Попай. Ему приходилось работать на Alcatel

во многих уголках планеты, в том числе на Бермудских островах («идеальное место»), в Калифорнии («весьма мило») и Сингапуре («отличный город, если ты любишь провести вечерок за кружкой пива»). Эти двое в синих рубашках-поло от Alcatel и штанах-карго прошлись по кабелю ножовками. Он был защищен двумя слоями стальной сетки, которую необходимо было удалить, прежде чем затаскивать кабель в люк. Они наваливались на кабель всем своим весом, счищая оболочку, словно разделывали акулу.