Сеть паладинов

Чтобы попасть в «Сегреду», ему пришлось снова выйти на площадку Золотой лестницы, торопливо пересечь главные залы дворца, выйти на небольшую закрытую террасу. С неё по тёмной лестничке он перешёл, наконец, в длинную комнату с массивными ящиками из лиственницы — секретную канцелярию с ценнейшими документами Венецианской республики.

Все здесь было строго и просто. На ящиках надписи с обозначением документов. Столы из дуба и ореха, несколько стульев для секретарей. На стенах вывешены указы Совета Десяти для внутреннего контроля и безопасности. Призывы быть бдительными и аккуратными.

Навстречу вскочил ещё один коадъютор — юркий, средних лет человек. Оттовион сразу заметил нужный ящик на углу стола.

— Почему ещё не убрали? — сурово спросил он.

Секретарь растерялся. Забормотал, мол, не успели. Оттовион, хмуря брови, распорядился принести ларец с решениями Совета Десяти за последний месяц. Секретарь, поклонившись, поспешил за стеллажи.

Документы «Сегреды» даже он, великий Канцлер, имел право получать и просматривать только по особому разрешению Совета Десяти. Секретарь, конечно, знал об этом, но не посмел напомнить.

Оттовион быстро открыл ящик с донесениями послов. Они лежали под ярлыками, указывающими адреса. Ярлык «Милан». Под ним написано имя резидента: Джакопо Оттовион. За ярлыком — пусто. Никакого донесения не было.

Канцлер знал содержание этого донесения, так как за последнее время дважды или трижды читал его. Его родной сын Джакопо, резидент Республики в Милане, сообщал, что по рекомендации Совета Десяти передал 100 золотых албанцу — капитану Витторио Капуциди, а также снабдил его рекомендательным письмом к Совету, так как Капуциди имеет полезные сведения государственного и секретного характера.

Собственно, всё и началось с письма Джакопо. Только не в Совет Десяти, а к нему, отцу. Рассказывая о своём житье-бытье в Милане, Джакопо упомянул об одном албанце, капитане Капуциди, который должен был кое-что привезти и передать для Канцлера. Всего лишь бутылку вина и гостинцы. Это было глупо и неосторожно со стороны молодого дипломата. Сверхглупо и сверхнеосторожно! Албанец не появился. Позже и совершенно случайно, Канцлер узнал, что Совет Десяти этого албанца арестовал, едва тот пересёк границу Республики с Миланским герцогством, провёл над ним процесс и приговорил.

Вернулся секретарь с ящичком. Оттовион указал на ящичек с депешами.

— Здесь все депеши? — спросил он.

— Не знаю.

— Почему он не убран в шкаф?

— С ним вчера работали.

— Кто?

— Кто-то из советников. Вчера был не мой день.

Коадъютор поставил ящичек на стол. Канцлер открыл его и перебрал карточки. И сразу увидел ту, что искал:

«Мы желаем, чтобы в ночь со среды на четверг, которая будет 22 числа текущего месяца, капитана Капуциди удушили в тюрьме, секретно насколько возможно, и чтобы его тело было погребено заботой руководителей Совета.

Виновен: за — 15, нет — 2.

Приговорён: за — 12, нет — 5.

Дело положить в ларец Трибунала

».

Канцлер убрал бумагу в ящичек, стал перебирать другие, заметив, что коадъютор украдкой за ним наблюдает.

Странно, вчера он не нашёл письма самого Капуциди. Не нашёл и изъятого у него при аресте рекомендательного письма от сына. Они должны были лежать в соответствующих ящиках. Он брал их из рук самого секретаря Николо Падавина, которому верил как самому себе.

Таким образом, получалось, что теперь в «Сегреде» остались лишь две записи об этом бедном албанце: одна о приговоре над ним, а другая о его казни, но ни одной о том, почему и за что он попал в тюрьму и был казнён.

Оттовион попытался подойти к ситуации как канцелярист: ситуация ему не нравилась. Не нравилось, что во вверенной ему области пропадают бумаги, и особенно ему не нравилось, что они пропадают, как он подозревал, неслучайно.

Покинув «Сегреду», Канцлер вернулся в секретариат и, дождавшись, когда кончится заседание трибунала, вызвал Падавина.

— Николо, где должны быть все бумаги, связанные с делом этого казнённого вчера албанца... Капуциди?

— Они должны быть в ящике, в ларце Трибунала, ваше превосходительство.

— Их там нет.

Канцлер цепко наблюдал за реакцией подчинённого. Секретарь Совета Десяти удивлённо вскинул брови:

— Они должны быть там.

— Но их нет.

Будучи ещё большим канцеляристом, чем Оттовион, Николо заметно заволновался, сделал резкое движение, порываясь пойти и выяснить. Оттовион остановил его, взяв за руку.

— Не суетись. Не подымай шума. Не ищи специально. Найдёшь — хорошо. Не найдёшь — дай мне знать.

Через полчаса Канцлер знал уже точно: интересующие его бумаги пропали.

* * *