Сетевые игры (СИ)

Выхожу в маленькую прихожую. Тишина кажется подозрительной. За входной дверью, чувствую непонятную опасность. Прислоняю ухо к прохладному дереву. Вроде все спокойно, но злая вибрация присутствует. С замком разобрался. Выхожу на площадку. Тело реагирует быстрей разума.

Правая рука выбрасывается вперед, левая в защите… Искры из глаз, вспышка ядерного взрыва. Темнота…

…Сколько времени прошло не знаю. Неожиданно для себя, вижу черное пятнышко. Оно бархатно — маслянистое. Края неровные и переливаются. Не пятно, это клякса. Черная, чернильная клякса, на белом листочке, в линеечку. Такую кляксу я, видел в мультике.

Моя первая клякса была сделана шариковой ручкой. Писал палочки и кругляшочки, в первом классе. Ни чего не получалось. Провел сверху вниз. Палочка вышла кривая. Исправил. Плохо. Исправил еще и еще раз. После, не знаю какого уже исправления — получилась клякса. Мохнатая, жирная, она ехидно ухмылялась и кажется мне подмигивала. Смотрю на мою, первую кляксу. Называю ее, каляка-маляка.

В первый класс меня привела мама. Подарил букет, какой то тетке. Потом оказалась, моей первой учительницей. Только взрослым узнал, что учительница, тебя любить не обязана. Она, просто, учит. Мама, как всегда, меня обманула. Сказала, что она моя вторая мама. Нина Андреевна, оказалась совсем не мама. Даже не папа. Просто, раздраженная, злая тетка.

Сижу и учусь писать, палочки и кругляшочки, высунув язык. У меня это плохо получается. Всем хорошо, а мне плохо. Палочки и кругляшки, неровные и некрасивые… Удивительно, но они принимают форму букв. Буквы превращаются в слоги. Появляются слова. Из— под ручки, бегут предложения. Исписываются листы, тетради… На одном из листов была поставлена красными чернилами моя первая оценка…

Дома так хвастался. Оказалось, четверка по поведению — это плохо. Сейчас только понимаю, четверка по поведению — это самая лучшая оценка. Ну, для мальчика. Учительница добро улыбается и хвалит меня. Порой сердится и ругает. Иногда шлепает по рукам линейкой. Потом, научился быстро отдергивать руки и плоская деревяшка, звонко шлепалась о парту. Нину Андреевну это, почему-то очень злило.

Она, сразу вызывала меня к доске. Доска, сколько ее не вытирай, этот коричневый линолеум, был всегда в белых полосах. Мел, почему-то всегда оставался на пальцах. Пыль белая, скрипучая и неприятная. После очередной тройки, шел за свою парту и засовывал дневник в портфель. Открывал учебник на заданной странице. Поворачивал голову налево. Девочка Света Кислицина. Беленькая, красивая, в школьном коричневом фартучке, всегда улыбалась. Но вот бородавку на носу, просто хотелось, от карябать ногтем. Ну, у Светы у этой. Звонок на перемену, раздавался звонко и весело. Беготня. Шум. Драки… Удар. Еще удар…

— Эй, молодой человек! — Меня грубо шлепают по щеке. — Очнись! — сознание толчками выползает из мрака, как медведь после спячки из берлоги. Где, я? Информация идет, но центр анализа полностью отрублен. — Как звать? Зовут, как? — наглый, подростковый голос, раздирает сонную пелену. Довольно жесткий удар по затылку. Я, отвечу. Отвечу на все вопросы. Лишь бы меня оставили в покое. Не били. Я, сплю. Мне снится просто плохой сон. Когда же будильник зазвонит? Скоро на работу…

Головная боль, переводит сознание в пограничное положение. Ощущаю свое тело. Подбородок склонился на грудь. Локти уперлись в качающиеся колени — деревянной лопаткой месим тесто, только медленно. Качаюсь в непроизвольном ритме. Неожиданно в нос ударяет, раздражающий запах крови. Моей крови.

Трясу головой, стараясь прийти в себя. Моргаю и открываю глаза. Зрение начинает восстанавливаться. Грязный, затоптанный пол. Начищенные до блеска туфли, смотрятся на нем нелепо. Это чужие. Потому-что смотрят носками на меня. Они завораживают своей дикой лакированностью, на загаженных досках. Они вводят меня в нервную дрожь, своим антрацитовым сиянием. Так драил сапоги когда-то в армии наш прапор Приходько. Кто же хозяин обуви? С трудом поднимаю гудящую голову.

Передо мной чернявый парень, кавказкой наружности. Коротко стриженные курчавые волосы. Скорей всего Азербайджанец, но почему-то в форме милиционера, то есть полицейского. По кривой ухмылке определяю, что он немножко пьяный. Полицейский, серый китель, расстегнут на две пуговички. Не по уставу. В правой руке, свернутая в трубочку газета.

— Звать как, фамилия, адрес, работаешь где, а? — взмах, как в замедленном кино и удар по голове.

Ой, какая жесткая газетка, совсем не бумажная. Мля, больно то как. Чернявый выразительно шлепает, бумажной трубочкой себе по ладони.

— Ну, чо уставился падла, говори — делает зверское лицо защитник закона. Первое желание все ему рассказать как папе, который спрашивает оценки в дневнике.

— Я… — голова пустая как барабан — Эээ… — все стерто из памяти.

— Ты че, сука не очнулся еще? — черные глаза, выпучены отшлифованными угольками и не моргают. Парень хоть и восточного типа, но говорит по-русски, без акцента — Как фамилия, отвечай!

— Меня зовут… — слова шершавым репейником, выдираются из горла.