Сетевые публикации

Из уточнения количества танков (по мнению диспутантов, и это мнение разделяет, видимо, аудитория) неизбежно вытекает — виновата в Мировой войне Россия или Гитлер.

Это диспут умалишенных.

Потому что количество танков не объясняет ничего.

И надо быть дегенератом (извините), чтобы данный разговор относить по ведомству знания истории.

Осталось еще выяснить, какими противотанковыми орудиями располагал противник (потому что без этого знание о легких-тяжелых танках неполное), какими снарядами располагали орудийные расчеты и как были смазаны противотанковые ружья, какими маслами их мазали от ржавчины, какими шомполами чистили стволы и в каком состоянии находились шомполы. Чем кормили стрелков и не употребляли ли стрелки крепящих желудок веществ в пищу. Это очень важные сведения. Но, как бы это помягче сказать, — сведения второстепенные.

Очень важно знать, какие краски употреблял художник. Например, Рембрандт совсем не использовал ультрамарина. У него не было синей краски в палитре. На основании этого можно сделать некоторые выводы. Но они будут очень глупые и к Рембрандту относиться не будут. А смысл его живописи вообще с этим фактом не связан никак.

Жизнь (история как одно из ее проявлений) состоит из миллиона факторов сразу. Врач обязан знать не только ухо пациента, но и весь организм, на котором растет ухо.

Дама в телевизоре — дикая фанатичная дура. Причем это не ругательство, а определение. Когда она держит в руках листок, на котором написано, что Черчилль сказал, будто Сталин положил много людей на полях сражений, и у нее припасен второй листок, на котором есть сведения о танковой промышленности — ей кажется, что вместе эти листки дают картину мира. Вообще говоря — это диагноз: можно в Кащенко сразу.

Резун, появляющийся под занавес знаток количества стволов, — не историк, но разведчик, он стволы считает. В отличие от врача, знающего, вдобавок к сведениям об ухе — про грудную клетку, сердце, легкие, давление — он не знает кроме искомых цифр ничего. И это поразительно. То есть, это нормально для психологии разведчика — но историку сведений о стволах мало. Если бы было достаточно этих деталей, то лучшими историками на планете были бы Штирлиц, Зорге и Пеньковский. А это не так.

Но аудитория-то что? Аудитория смешнее всех в этой истории. Мы уже уже и отличить не можем шарлатана от врача: если завтра Резуна сядет в кресло гинеколога — он полМосквы обслужит, никто и не заметит. Мы даже и поверить не в состоянии, что есть какое-то знание, помимо знания о количестве танков.

Скажу вам очень простую вещь. Когда дерутся два боксера, есть сто тысяч причин, почему один может навалять другому — помимо коварства судьи. Оба хорошо дерутся, сначала одному не повезло, потом другому. Например, так.

Больше танков, меньше танков… Важно, но не критично.

Легкие танки в Германии производили преимущественно к тяжелым вовсе не потому, что Гитлер не умел строить тяжелых танков. Маневренный легкий танк для войны на два фронта — необходимость. Германия всегда следовала плану Шлиффена — был такой генерал-теоретик начала 19ого века, не принимал участие в Первой мировой, но его планом эта война (как и последующая) описывалась. План этот единственно и возможен на сравнительно небольшой территории Германии, страны, которой нельзя делить свою армию на две армии. Шлиффен исходил из того, что Германия — высокоорганизованная страна с прекрасными дорогами и отличными исполнителями. Германия сначала проведен молниеносную войну на западе (шесть недель) силами всей армии — а победив, перебросит мгновенно всю армию на восточный фронт. И то, что Россия традиционно медленно ковыряется по три месяца на одном месте, поможет план осуществить. План сорвался. Сорвал данный план фон Мольтке, отослав большое количество войск в Пруссию, он побоялся авантюры. В итоге — на Западе не победили и увязли на два фронта.

Адептами этой стратегии, кстати, были да Голль и Тухачевский, который упирал на преимущественное строение легкой техники (даже мечтал о танках на колесах). Туда-сюда чтобы успеть. Однако все же построили тяжелых танков больше, а Тухачевский был обвинен в шпионаже.

Но и это (необходимое и простое) знание — отнюдь не финальное.

Это тоже второстепенно.

Есть история отношения стран, есть история культур, есть история духа (извините).

Когда безумная дама говорит, будто Сталин начал готовить войну в 1927ом году — это, возможно, и правда. И если бы дело происходило в отнесенной от общей истории местности (ну, скажем, на Марсе) этот аргумент имел бы очень важное значение. Но мы не на Марсе.

Гитлер начал готовить войну в 1923-ем, Людендорф — в 1912-ом, а если учесть, что данная война была просто-напросто Третьей Франко-Прусской — то надо начинать с 1870-ого.

А еще учтите, что в каждой стране имеется своя долгая история: война, извините, мировая.

Мировая — это когда задействована вся мировая история. А вы как думали?

Извините за буквоедство, но это именно так и есть.