Сети кружевницы

«Вывести» труп из магазина оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Все-таки давал о себе знать возраст.

Как же ругал себя Кудряшов, что, имея такую прорву деньжищ, не удосужился купить машину! Сейчас бы никаких проблем не было. Хотя… Вон они, машины, стоят у «Премиума». Вдруг какая-то открыта? О конфликте между Бородиным и Негодой известно многим. Если труп найдут возле гостиницы, сразу будет понятно, чьих это рук дело.

С начала нового года прошло уже больше месяца, но в «Премиуме» до сих пор продолжали праздновать, поэтому на троицу подгулявших пенсионеров никто не обратил внимания. Им повезло – одна из машин действительно оказалась незапертой. Позже Кудряшов узнал, что это был автомобиль Негоды.

А потом нашлось завещание, и Кудряшов испытал очередной шок. Бородин все отписал Инге, очевидно, считая ее внучкой. Напиши он открытым текстом – «завещаю своей внучке», и документ можно было бы дезавуировать через суд. Но кому же тогда досталось бы все имущество Бородина? Государству? Да хотя бы и так, лишь бы не паучихе.

Жалкая подачка в сто тысяч рублей и иллюзорная возможность играть на рояле – вот награда за его верную дружбу. А во всем виновата эта паучиха. Таких, как она, нужно уничтожать, чтобы не мешали жить нормальным людям.

– Это все, – сказал Щедрый – Остальное вы знаете. Можно еще кофе?

Глава 47

– А почему, имея полмиллиона долларов, Овчинникова сказала, что Кудряшову смогла отдать только тридцать тысяч рублей? – спросила Ася.

– Врала, – отозвался Лебедев. – Судя по всему, она нигде не работает, а пальтишко ее, я посмотрел в интернете, стоит пять штук баксов.

– Такими темпами у нее должно было остаться не так уж много денег, – задумчиво произнес Рыбак.

– Не много, – подтвердил обычно молчавший Тимур. – Я тут навел справки. В марте 2001 года Овчинникова арендовала ячейку. В 2003 году она ее закрыла, и в этом же году открыла счет в Аверс-банке, куда внесла четыреста шестьдесят тысяч долларов. Сто разместила на депозите, остальные – на текущем счете. Сейчас на нем осталось десять тысяч. Это остаток ежемесячно перечисляемых с депозитного счета процентов.

– То есть она на мели? – уточнила Ася. – У нее только на содержание дома уходит в месяц тысяч десять, если не больше.

Инга довязала плетешок и решила сделать маленькую паузу. Сейчас придет Олег, и они будут обедать. Она встала, опираясь на костыль – врач уже разрешил потихоньку приступать на больную ногу, – прошлась по комнате. Как здесь все-таки красиво! Вышитые золотым шелком веточки на светло-желтых обоях в тон шелковому покрывалу на кровати. Большой диван цвета латуни. Немного не вписывается Ингино оборудование для работы, но это мелочи. Она провела пальцами по кружеву, приколотому булавками к валику. Это будет скатерть. Большая, праздничная. Она назвала ее «Кайрос», в честь бога счастливого случая. Ведь иначе, как этим самым случаем, не объяснить все, что произошло с ней. Из Кулишек она попала сюда, отыскала свою родную маму, обрела брата, о существовании которого даже не подозревала, нашла новых друзей и устроилась с их помощью на работу в дом моделей «Лара Одинцова». Жалко, конечно, что она никогда больше не увидит Петра Васильевича. Никогда больше не зазвучит в «Антикварной лавке» Шекспировская соната. И Антон почему-то не звонит. Но в целом… Как здорово, что у нее есть мама! И пусть она не гладит ее, как когда-то в детстве, по голове, не называет Дюшенькой, но ведь Инга уже взрослая… И все-таки, как хочется хоть на мгновение вернуться в детство…

Странно, что она забыла свое настоящее имя – Надежда. Ведь была уже довольно большой – четыре года. Мама рассказывает, что она уже знала цифры от нуля до десяти и многие буквы. Почему же тогда не возмутилась, когда ее стали называть Ингой? Тем более что имя это ей не нравилось. Почему она приняла его? Может, потому, что Надей ее называл отец? Называл редко, не стараясь смягчить недовольные интонации, отчего хотелось спрятаться, закрыть глаза и уши. Бабушке же было не до разговоров. Нет, она не вымещала на отчаянно тоскующей по матери девочке свое недовольство поступком дочери, но постоянное хныканье малышки ее раздражало. Называть внучку по имени было вроде как ни к чему: в доме они находились вдвоем, и понятно, если бабушка к кому-то обращается, то только к ней. А уж когда учительница в школе назвала ее Ингой, девочка окончательно надела на себя это имя вместе со школьной формой. Кто же будет спорить с учительницей? Она вон сколько знает. Сама Инга к тому времени уже успела позабыть все, чему когда-то учила ее мать, – цифры, буквы, сказки про человека в капюшоне, башню и мягкое, как плюшевая игрушка, имя Дюшенька.