Сетка. Тюремный роман

Долго трудиться нам не пришлось. Мы оба были сильно возбуждены, и я, не имея никакого опыта в таких делах, делал «то же», как признался мне потом Сергей, «с кайфом». А потом… Потом я поднялся и молча пошел спать. Мне было и страшно, и счастливо!

«Но я считал, что это плохо»

Я зарылся с головой от стыда и стал думать: «Боже, что ж я наделал?! А вдруг он всем расскажет?! Но ведь он тоже „это“ делал. Но что стоит ему доказать, что я… Меня ведь никто и слушать не станет, а у него авторитет и влияние. Я ничего не докажу. И доказывать не стану. Пусть будет все так, как есть».

Я выглянул из-под одеяла — Серега спал или делал вид, что спал. Я взял из тумбочки сигарету и, накинув фуфайку, вышел из барака покурить, обдумать свою теперешнюю жизнь на зоне и мои отношения с Сергеем. На дворе, как пишут в романах, стояла изумительной красоты ночь — небо все в звездах, из окружающего нашу зону то ли леса, то ли парка слышны птичьи голоса, запахи молодой травы превращали воздух в нечто немыслимое. На воле я бы с ума сошел от такой красоты. Но теперь мне было не до лирики.

«Ну все, пиздец, — думал я. — Опустят, загонят в „петушиный“ отряд и будут трахать все, кому не лень. Неужели Сергей окажется такой подлой скотиной? Но разве такое бывает? А может, нет. Может, все будет нормально, все путем, и я только напрасно сам себя накручиваю».

Я вернулся, лег. Но сон — ни плохой, ни хороший — не шел ко мне. И я еще раза три за ночь выходил покурить. Кажется, Сергей заметил мое хождение на перекуры, но, видимо, хотел, чтобы я сам, как теперь говорят, определился в случившемся с нами.

Дня три я боялся встречаться с ним глазами, избегал любых разговоров с ним — я все ждал и ждал, что же будет дальше. И он делал вид, что вообще ничего не произошло, вел себя естественно и обычно, даже пытался шутить со мной и балагурить, как он это всегда делал. И, странно, он все время был в отличном настроении и не обращал внимания на мою подавленность.

А как-то раз, как всегда, после 2-й смены, когда я, быстро умывшись, прошмыгнул мимо открытой двери в каптерку, Сергей протяжно окликнул меня:

— Сыно-о-к!

У меня все внутри оборвалось, и я, убитый горем, вернулся на зов и вошел в каптерку. Сергей стоял до пояса обнаженный и вытирался после мытья полотенцем. Он хитровато на меня посмотрел и улыбнулся. И я посмотрел на него: «Какой же он все-таки красивый парень!». Но я тут же отвел глаза и уставился в пол.

— Ну, что, глупенький ты мой? Так и будешь до конца срока от меня под одеялом прятаться? А? Ладно, закрой дверь, ставь кружку, а я на 10-й отряд схожу за заваркой. Я уже соскучился за общением с тобой, да и просто за тобой. — При этом он посмотрел на меня так, что у меня закружилась голова — от волнения, от радости, от счастья и страха. И еще мне показалось интересным то, что Сергей, будучи местным (то есть сам он пермский), вдруг заговорил со мной в моей украинской манере. Мне это страшно понравилось, потому что как-то раскрыло его ласковое отношение ко мне и указало на душевную тонкость, а уж ее-то я никак не ожидал встретить в нем.

«Сбегать на 10-й» — это сбегать в соседний барак, этажом ниже. Наш отряд — 11-й, на второй этаже. Свободного передвижения по зоне у нас не было — кругом локалки. Высокое лагерное начальство в Москве и в Перми устроило локалки из страха лагерных бунтов, которые в конце 70-х годов охватили многие лагеря России.

Дверь из нашего отряда постоянно находилась на крепком замке, таким образом, мы имели как бы зону в зоне. Это на всех действовало удручающе. Сергей вылез через окно, спустился по водосточной трубе и попал в локалку 10-го. Я поставил кружку и задумался. И было о чем.

Я уже говорил, что до встречи с Сергеем никакого опыта подобных отношениях между мужчинами у меня не было. Конечно, я слышал о «голубых», но в моем представлении это были люди все же очень далекие от тех, с кем общался я. Иногда, когда мне было лет 13–14, я улавливал на себе взгляды мужчин — очень разных, в том числе и довольно молодых парней. И тогда я смущался, прятал глаза, старался как можно скорее выпасть из поля их зрения — способов для этого есть миллион. И сразу же забывал об этом.

В 15 лет я поступил в спецПТУ. Это тоже целая история, но я ее рассказывать сейчас не буду. В этой «спецухе» я пробыл год и сбежал из нее: там еще страшней, чем в тюрьме. Так вот, там, в «спецухе» этой, в известном смысле творится полный беспредел. Там никто не спрашивал, хочет человек или нет, просто брали и насиловали. Правилом это, конечно, не было, но случаи насилия бывали часто. То же, говорят, и на малолетке творится, но еще страшнее.