Севастополь

Так Нина Онилова добилась своего. Страстная мечта ее стала явью. Перед нею .возник образ чапаевской Анки-пулеметчицы, бесстрашной русской женщины. Нина замерла на тротуаре. Она хотела продлить это видение, это напутствие в боевую жизнь. И опять, как тогда, в кино, проносилось широкое, раздольное поле высокой ржи, черные ряды офицеров-каппелевцев, психическая атака. Возникло лицо Анки, ее пылающие глаза в стиснутые губы. Бьется в ее руках пулемет, как подкошенные валятся каппелевцы...

Нина Онилова побежала. Теплый ветерок обдувает возбужденное лицо, глухим звоном отдаются в ушах быстрые удары горячего сердца.

- Буду драться, как Анка, клянусь, - шепчет она на бегу.

Онилова ушла на фронт в тот же день. Забежала на фабрику, торопливо простилась с друзьями. У Нины нет родной семьи - круглая сирота. Но друзей было много. Провожали сердечно, ласково:

- Ты, Нина, не подкачай там. Тебя одну только взяли, - говорили комсомолки.

- Будь бесстрашной, дочка, - сказала старая работница, поцеловала Нину в губы и по-стариковски перекрестила ее.

Быстро промелькнули первые фронтовые дни. Люди быстро привыкают к грохоту и лязгу стали, к каскадам огня, дыма и земли. Привыкла и Нина Онилова. Сноровистая, аккуратная, смелая, она пришлась по душе бойцам и командирам. Ее сразу прозвали "нашей Анкой". Юноша в гимнастерке, шароварах и сапогах с коротко, по-мальчишески, остриженными волосами не был похож на комсомолку Нину. Только голос, мягкий и мелодичный, выдавал ее да неизменная улыбка, обнажавшая маленькие белые зубы.

...Косые струи дождя хлестали землю. Она сделалась липкой, вязкой. Нина набросила плащ-палатку на себя и своего "максимчика", припала к нему, устремив взгляд в непроглядную южную ночь.

Далеко позади родная Одесса. Враг рвется к ней. Подло, по-бандитски швыряет снаряд за снарядом на улицы города фашистская артиллерия. Нина слышит гулкие разрывы снарядов. Оглядываясь на Одессу, она видит всплески пламени, длинные языки огня, тянущиеся к небу.

Тяжело становится на душе в такую черную ночь. Нина стискивает зубы, ее маленькие ладони крепче сжимают рукоятки пулемета.

- Ох, не будет тебе пощады, фашистская сволочь, клянусь, не будет! - цедит сквозь зубы пулеметчица.

И вдруг тишину на кусочке земли, где лежит Онилова со своим пулеметом, взрывают удары тяжелых вражеских минометов. "Значит, скоро пойдут в атаку", думает Онилова. И чувствует, как тяжелеет кровь и как удары сердца делаются глухими.

Так приходит ярость. Нет больше Нины Ониловой, фанговщицы с одесской трикотажной фабрики "Друзья детей". Здесь, припав к пулемету, лежит гневная патриотка, боец Красной Дрмии, готовая к смертельному бою с ненавистным заклятым врагом.

Огонь минометов перекатывался дальше, вглубь расположения наших войск.

- Сейчас пойдут, - чуть слышно шепчет Нина.

Впереди застрекотали автоматы, уже слышны крики атакующих.

- Ну, давай, начинай! - нетерпеливо кричит Ониловой один из бойцов ее пулеметного расчета.

Но она не отвечает бойцу и не стреляет. Чужие головы все ближе. Кто-то оттуда, из темноты, выкрикивает пьяным голосом грубые ругательства на ломаном русском языке. Очереди автоматов стучат громко, точно стреляют над ухом. Только когда глаз выхватил из темноты силуэты идущих в атаку врагов, комсомолка Нина Онилова внезапным и сильным огнем начала свой первый бой.

Очередь за очередью - то длинные, то короткие, то ниже, то выше. Огненные струи яростно хлещут вопящих, падающих и еще бегущих по инерции врагов. Бойцы расчета с трудом поспевают за пулеметчицей. Утихают автоматы, больше не слышно чужих голосов. Только "максимчик" все так же гневно и яростно вышивает на черном бархате ночи узорную огненную строчку.

Утром Нина увидела свою работу: десятка четыре фашистских солдат и офицеров валялось в лощине.

- Только начало, - сказала она вслух.

Этот ночной бой был строгим экзаменом для юной пулеметчицы. Она с честью выдержала боевое испытание.

Теперь надо сказать правду. Пулеметчицу Нину Онилову хорошо, ласково приняли в батальоне. Но многие до этого ночного боя не верили, что женщина может быть стойким и суровым воином. Теперь, после ночного боя, когда Нина проявила стойкость и бесстрашие закаленного бойца, подлинная боевая слава осенила юную пулеметчицу. Нина приобрела доверие бойцов и командиров.

Случилось так, что батальон, в котором сражалась Нина, включили в состав легендарной Чапаевской дивизии. Так пылкая девичья мечта претворилась в жизнь.

Дни и ночи продолжались тяжелые, упорные бои. Новой бессмертной славой покрыла себя Чапаевская дивизия. И среди чапаевцев, плечом к плечу с ними, с беззаветной храбростью сражалась новая "Анка-пулеметчица" - комсомолка Нина Онилова.

Артиллерийский, минометный огонь, казалось, никогда не кончится. Дрожала и гудела земля, и знойный воздух был горьким от порохового дыма. Нина сказала бойцам своего расчета:

- Даже земля плачет. Ну, уж попомнят фашисты нашу землю, крепко попомнят!

Лежавший рядом с Ониловой боец Забродин вдруг попросил:

- А ты спой хорошую песню, веселей будет. И Нина запела:

Письмо в Москву,

в любимую столицу,