Севастополь

Если посмотреть вдоль некоторых улиц, можно увидеть черные дыры подвалов, железные крыши, лежащие прямо на земле, какие-то странные сооружения, напоминающие остатки современных печных труб, изъеденные осколками фундаменты. Но чистота удивительная: улицы подметены, камни, бревна, листы железа, трубы остатки того, что раньше именовалось жилищем - аккуратно сложены.

Вот сейчас, неторопливо потягивая огромные цигарки, свернутые из газетной бумаги, идут дворники. Они работают по принципу: один за всех, все за одного. Им помогают краснофлотцы и красноармейцы. Быть может, через час в это же место угодит новый снаряд или новая бомба. Всю работу придется начинать сначала. Дворники не унывают - им хорошо известны издержки войны. Зато чистота и опрятность севастопольских улиц вселяют бодрость. Вид осажденного города свидетельствует о том, как идут дела на подступах.

Смерч белой пыли рассеялся. Прозвучали сигналы воздушной тревоги. Радиодиктор объявляет:

- Внимание! Внимание! В городе подан сигнал воздушной тревоги...

Он говорит спокойно, точно сидит в укромном местечке на дне Черного моря.

Рассказывают, что диктор во время бомбежки перелистывает альбомы с патефонными пластинками, решая задачу: чем порадовать севастопольцев после тревоги?

С диктором соревнуются в хладнокровии мальчишки. Севастопольские мальчишки - особая порода. В убежища не идут. Их приходится вылавливать на улицах, стаскивать с крыш домов, с деревьев, снимать с грузовиков, уходящих на фронт. Как только диктор оповещает о тревоге, мальчишки хором кричат:

Внимание! Внимание!

На нас идет Германия.

В который раз, в который раз

Она зазря пугает нас!

Это поэтическое творение севастопольских ребят многим пришлось но душе. Взрослые не без улыбки бубнят себе под нос:

В который раз, в который раз

Она зазря пугает нас!

Улицы пустеют. Только военные регулировщики стоят на посту, дворники в воротах домов, пожарные наблюдатели на крышах, дружинницы медпомощи на углах. После шумной возни ребят удалось загнать в убежище. Не всех, конечно. Где-нибудь притаились самые хитрые сорванцы.

Это время - раздолье для шоферов. Ничем и никем не стесняемые, несутся грузовики: на фронт - груженые, с фронта - пустые. Величественно взмахивает флажками регулировщик. В небе лопаются снаряды зениток, верещат пулеметы. Крупный осколок с визгом скользит по стене дома, обдирая штукатурку, оставляя на стене черный жженый след. С Северной стороны

доносятся глухие и гулкие удары бомб. Взоры всех жадно следят за белыми вспышками - разрывами снарядов наших зениток. Все ближе и ближе к фашистскому самолету лепятся похожие на распустившиеся коробочки хлопка пушки разрывов. Замирает дыхание. И вдруг - горестный вздох. Самолет круто поворачивает и идет обратно. Облачка разрывов остаются далеко в стороне. Все молчат, каждый по-своему оценивает работу зенитчиков: промахи не прощаются.

Неожиданно начинает работать новая зенитка, с той именно стороны, куда летит "мессершмитт". Первый разрыв вспыхивает близко к крылу, второй ближе, третий еще ближе. Вместе с четвертым разрывом улицу оглашают неистовые вопли: "Ура!" "Зацепили!", "Есть один!", "Молодцы, зенитчики!"

Даже суровый и молчаливый регулировщик, азербайджанец, сверкая белками глаз, яростно машет красным и желтым флажками. Останавливаются грузовики, шоферы в недоумении высовываются из кабинок. Самолет, окутанный черным дымом, с отвалившимся правым крылом, камнем падает вниз. Молодой шофер наскакивает на регулировщика:

- Почему остановил?

Сияющий азербайджанец, покачивая головой, отвечает:

- А сам слепой, не видишь? "Мессершмита" поломали.

- Подумаешь, какая важность! Я спешный груз везу. Недовольный шофер садится в кабину и уносится по кривой улице, мимо вокзала - на фронт.

Севастопольские улицы живут бурно. То и дело мчатся грузовики с припасами и поющими людьми. Солнце пробивает серую муть облаков. Улицы светлеют. Из-за поворота выскакивает огромный немецкий трофейный грузовик. Он полон людьми: краснофлотцы в бескозырках и армейских шинелях, красноармейцы, девушки санитарки и медсестры. Веселая задорная молодость. Воздух оглашается могучей, красивой песней. Мелодия ее знакома с детства. Но слова теперь новые:

Раскинулось море широко У крымских родных берегов. Стоит Севастополь сурово, Решимости полной готов.

Грузовик исчезает в дальней улице, но в воздухе все еще звучит эта тюбимая песня защитников Севастополя, боевая песня приморцев. Мелодия ее вплетается в глухой рокот артиллерии, и она гаснет в нем, далеко за городом.

Характер Насти Чаус

Есть подвиги, скромное мужество которых потрясает. Вот штамповщица Морзавода молодая Анастасия Кирилловна Чаус. Человек обычной трудовой биографии.