Севастопольская страда. Том 1

К пушечной пальбе уже привыкли, потому что не проходило дня, чтобы суда противника не завязывали перестрелки с фортами. Пальба эта тянулась обыкновенно с полчаса и кончалась ничем. Только один снаряд из дальнобойного орудия с небольшой неприятельской шкуны разорвался на одном из фортов и ранил тяжело двух артиллеристов… Но шкуна эта ушла и на другой день не появилась. Юный Виктор Зарубин горячо уверял мать, что шкуна и вообще не появится больше, что ей «здорово всыпали из наших дальнобойных орудий».

Раза два заходил Дебу, — теперь в унтер-офицерской форме, явный защитник Севастополя.

— Арсенал наш, — говорил он старику Зарубину, — кажется, совершенно неистощим! Оттуда все черпают-черпают без конца снаряды, лафеты, станки, орудия, дистанционные трубки, ядра, и прочее, и прочее… Надо отдать справедливость начальству: заготовило оно всего на порядочную войну!

Союзникам придется довольно туго, — это теперь ясно.

— Ага! Вот видите!.. Да… вот! — капитан от этих слов начинал сиять и постукивать в пол своей палкой. — Отчалят!.. Я вам говорю: от-чалят!..

Они отчалят!..

— Было бы очень хорошо, — лучше не надо и для нас и для них тоже.

Они, конечно, могут заварить бойню, но чего именно этим могут достигнуть?

Наскочит коса на камень!

— Наскочит, да!.. И пополам! По-полам! — одушевлялся капитан, приставляя свою палку к здоровому, неконтуженному колену и делая вид, что вот-вот сломает ее пополам.

Капитолине Петровне и Варе, правда, Дебу говорил несколько иначе.

— Каждую ночь ждут штурма, и это очень изнуряет солдат. Чуть что — тревога. Встретились в темноте наши патрульные с патрулем другой части, приняли его за неприятельский, начали перестрелку, — сразу весь гарнизон поднялся на ноги: штурм! А днем выспаться некогда, — все люди работают до упаду. Это может кончиться тем, что, когда действительно начнется штурм, люди наши будут спать как убитые, и по их телам союзники в полчаса дойдут до Малой Офицерской… тут я закрываю глаза, чтобы не видеть картин ужаснейших! Напрасно вы не уехали, Капитолина Петровна, хотя я думаю, что вы уже собираетесь все-таки. Все бегут! Пока есть еще время, бегите-ка и вы!

— С одной стороны, вы правы, конечно: все бегут — значит, и нам надо: но, с другой стороны… — раздумчиво тянула Капитолина Петровна, глядя не на него, а на изогнутую ножку старого, еще екатерининской поры дивана.

Варя же, переплеснув по привычке тяжелую косу с плеча на плечо, отзывалась более решительно:

— Совсем не все бегут из Севастополя! Вот Елизавета Михайловна не уехала же в Симферополь… Даже еще и в сражении на Алме была, где вы не были!

Дебу знал Елизавету Михайловну Хлапонину, соседку Зарубиных, жену батарейного командира, очень красивую и очень скромную, что редко бывает, молодую женщину, которая была для Вари предметом восхищения. Он знал, что если к нему Варя и неравнодушна, то ценит в нем его ум, образованность, начитанность, пожалуй немного и то, что он пострадал за идеи: но Хлапонина, — ее счастливая внешность и весь ее внутренний мир, та теплота, с которой относилась она к шестнадцатилетней, восторженной, готовой верить каждому ее слову девушке, то сияние ее лучистых глаз, с каким она на нее смотрела, — Хлапонина представлялась ей солнцем, к которому радостно тянулась она, как молодое сильное деревце.

Хлапонина любила ездить верхом в светло-голубой амазонке, и Варя говорила уже ему как-то летом, что она, всегда спокойно сидящая на горячившемся под нею вороном с лысиной коне, точь-в-точь «Всадница» с картины знаменитого Брюллова. Но он не знал, что эта всадница отважилась на такую прогулку.

— Она, конечно, беспокоилась очень о своем Дмитрии Дмитриче, — охотно рассказывала ему Варя. — Его батарея стояла там на каком-то фланге или центре, — одним словом, очень опасно. Мало ли что могло случиться! Могли даже и ранить. Вот она и помчалась. Разумеется, не одна же, и Дмитрий Дмитрич, — говорила, — очень удивился, когда ее там увидел, и все посылал домой… Как же, поедет она домой, когда она так его любит! Конечно, она там и осталась и все видела.

— Все видела, хотя и смотрела только на мужнину батарею? — вставил, улыбнувшись, Дебу.

Но Варю задела эта улыбка.

— А как же хотели бы вы? — Она вдруг раскраснелась. — Ради кого же она туда поехала, как не ради Дмитрия Дмитрича, да чтоб и на его батарею не смотрела? Вот еще!.. Конечно, она все время боялась: «А вдруг ранят!»

— Могли и убить, не только ранить, — постарался как мог равнодушнее отозваться на ее горячность Дебу. — Во время сражения иногда и убивают людей… даже менее порядочных, чем Дмитрий Дмитрич, а он — человек хороший, — поспешил добавить он, заметив ее изумленный и даже как будто недовольный взгляд.

— Ну, конечно, Дмитрий Дмитрич — очень хороший, — Варя вся засветилась. — Стала бы Елизавета Михайловна любить плохого!

— Он, конечно, уцелел, и они вернулись благополучно, конь о конь? — опросил он весело.

— Да, конечно. Она обратно ехала с его батареей!

— И сейчас уже она больше за него не боится?