Севастопольская страда

Разорвавшийся в трех шагах от штаба Н-ской дивизии, снаряд буквально нашпиговал своими осколками стены домика, в котором в этот момент находился Рокоссовский. Взрыв, грохот и острая боль в правой половине спины слилось для командарма в один пронзительный звук.

Пораженный в спину осколком, он успел выпрямиться, произнести - Господи, как больно - и двинуться по направлению к двери.

Боль действительно была сильной, разрывающей все тело на части и с каждым шагом становилась все нетерпимей. Командарм успел сделать несколько шагов, прежде чем потерял сознание и рухнул на руки своего ординарца.

Очнулся Рокоссовский от холодного морозного ветра, что безжалостно обжигал его лицо. Оказалось, что он лежал на аэросанях, проворно несущихся по ночной дороге.

Для быстро сообщения в условиях зимнего бездорожья, командарм приказал выделить каждой дивизии по паре аэросаней для быстрого передвижения и вот сам теперь ехал на них.

Увидев, что командарм очнулся, сидевший рядом с ним ординарец, что-то попытался сказать ему, но от ветра, Рокоссовский плохо его слышал. Единственное, что он разобрал, были слова "Хорошо!". Генерал попытался уточнить у ординарца, на щеке которого мелькнула слеза, что именно "хорошо", но в этот момент сани тряхануло, и он снова потерял сознание.

В следующий раз сознание пришло к нему прямо на операционном столе, когда врачи уже заканчивали операцию.

- В рубашке родились, товарищ генерал, - заверил его хирург, привычно накладывая, последние швы на поврежденную спину Рокоссовского. - Если бы вы встали в момент взрыва в полный рост, проникающее торакальное ранение вам было бы обеспечено. А так, только касательное ранение мягких тканей спины, правда, с серьезным повреждением лопаточной кости. Стукнул он вас конечно хорошо, шрам будет большой, но ничего. Ребра целы, легкое не повреждено, так, что счастливо отделались, товарищ генерал.

Голос врача из-под маски звучал ободряюще, призванный сразу отогнать у раненого дурные мысли о его здоровье, но Константина Константиновича это мало интересовало.

- Скажите, доктор, как скоро я смогу вернуть к командованию армией. Дел слишком много, чтобы у вас долго лежать - уточнил Рокоссовский, с трудом передвигая занемевшими губами и тут, эскулап его обескуражил.

- Боюсь, что не неделю и не две. Ранение кости может дать серьезное осложнение, да и крови вы потеряли порядком. Одним словом отлежаться вам надо, товарищ генерал, аккурат, так с месяцок, не меньше.

- Две недели, - обозначил срок своего пребывания в больнице Рокоссовский, - надеюсь, что мы сможем понять друг друга.

- А вот тут вы ошибаетесь, - мягко возразил ему врач. - Получен приказ, сразу после операции перевести вас в Центральный госпиталь в Москве. Как только ваше состояние позволит вас транспортировать, за вами будет прислан специальный самолет.

С приказом вышестоящего командования трудно спорить, особенно если распоряжения отдает Ставка ВГК, в лице самого Сталина. Поэтому, генерал смиренно принял решение Верховного, хотя был с ним категорически не согласен.

Для таких людей как Константин Рокоссовский худшим наказанием было не столько снятия с должности, сколько отрешения от дела. Даже лежа на больничной койке в ожидании прибытия транспорта, он постоянно интересовался подготовкой наступления на Поповку.

Узнав, что вместе с ним тяжело ранен комдив Н-ской части и его обязанности исполняет Горшечников, Рокоссовский потребовал его незамедлительной замены.

- Он наступать боится. Людей только зря погубит и все дело сорвет. Знаю я таких "чистых товарищей", по бумагам все правильно, а результата никакого, одни причины и обстоятельства - категоричным тоном говорил он пришедшему проведать его Малинину.

- Не беспокойтесь Константин Константинович, я обязательно выполню ваше поручение относительно комдива - заверил генерала начштаба.

- Кто сейчас на армии?

- Пока я, но говорят, Жуков хочет назначить командармом генерала Баграмяна.

- Знаю, толковый командир. Сработаетесь и обязательно возьмете Поповку - сказал Рокоссовский и загрустил. Его армия худо-бедно, но продолжала наступление на запад, а он должен был отправиться на восток.

Теперь без него будут решаться боевые задачи, разрабатываться планы. Без него будут вестись жаркие бои наступления и ожесточенное отражение яростных контрударов противника. И до ушедших вперед полков и батальонов уже не докричаться, не дозваться, не увидеть их за чернеющей до самого горизонта стеной леса, среди густо засыпанных белым снегом полей.

Единственной отрадой для Рокоссовского в московском госпитале, была встреча с семьей. После июня сорок первого, генерал имел о них самую скудную информацию из писем и разговора с командующим. Знал, что находятся в эвакуации, что испытывают трудности, но в этот момент вся Россия испытывала трудности и половина страны была в эвакуации.

Но не только местные партийные органы и администрация госпиталя беспокоилась о судьбе раненого генерала. Интересовались состоянием больного и компетентные органы по запросу армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса Льва Захаровича.