Север и Юг

– Мэри вряд ли сможет… – Маргарет невольно посмотрела на немытый пол в углах комнаты. – Не думаю, что она справится с обязанностями служанки. У нас работает старая преданная горничная, которую мы считаем членом семьи. Нашей Диксон требуется помощь, но если мы наймем девушку, которая будет вызывать у нее раздражение, это будет неправильно и лишь обременит ее еще больше.

– Да, я понимаю. Тут ты права. Мэри – хорошая девушка, но ее некому было учить работе по дому. Мать умерла. Я по две смены трудилась на фабрике, а когда приходила домой, то только ругала ее за беспорядок, хотя и сама не знала, как это исправить. Однако мне очень хотелось бы, чтобы ты позаботилась о ней, когда меня не будет.

– Она не сможет работать у нас служанкой, но… Я не знаю, как это сказать. Ради тебя, Бесси, я постараюсь быть ей подругой. Прости, но мне пора уходить. Я навещу тебя, когда смогу. Возможно, не завтра и не послезавтра. Если меня не будет даже неделю или две, не думай, что я забыла о тебе. Просто мне предстоит много дел.

– Я знаю, что ты не забудешь меня, и больше не буду сомневаться в тебе. Но только помни, что на этой или той неделе я могу умереть. А потом меня похоронят… и все.

– Я приду, как только смогу, – пожав ей руку, сказала Маргарет. – Но дай знать, если тебе станет хуже.

– Я сообщу, – с благодарной улыбкой произнесла Бесси.

Тем временем миссис Хейл все больше нездоровилось. После свадьбы Эдит прошел почти год, и, вспоминая пережитые беды, Маргарет изумлялась, как они их только вынесли. Если бы кто-то рассказал ей о событиях, через которые за этот год пройдет ее семья, она уехала бы куда-нибудь и спряталась от наступавших перемен. Однако дни шли за днями, требуя от нее такого же терпения. Иногда, отгоняя печаль, в ее жизни случались маленькие, но яркие моменты неожиданной радости. Год назад, когда Маргарет приехала в Хелстон и впервые начала замечать раздражительность матери, она много грустила при мысли о ее длительной болезни в таком странном, шумном и суетливом городе, как Милтон, где, увы, не было должного комфорта прежней жизни. Но по мере появления более серьезных и обоснованных жалоб относительно ее здоровья мать стала намного терпеливее. Переживая телесные муки, миссис Хейл становилась нежной и тихой, хотя прежде, когда у нее не было причин для беспокойства, она казалась нервной и подавленной. Мистер Хейл находил что-то странное в поведении супруги, но, как многие мужчины, близкие ему по складу ума, предпочитал закрывать глаза на происходящее и не верить своим предчувствиям. Тем не менее он раздражался больше обычного, когда Маргарет выражала ему свою озабоченность по поводу состояния матери.

– Маргарет, перестань! Ты становишься излишне мнительной. Если бы твоя мать действительно заболела, я первый поднял бы тревогу. Но мы с тобой знаем, что она страдала головными болями еще в Хелстоне, даже когда не говорила нам об этом. Во время болезни любой человек выглядит бледным, а у нее теперь яркий румянец на щеках. Такой же, каким она очаровала меня при нашей первой встрече.

– Папа, а если это болезненный румянец? – спросила его дочь.

– Чушь, Маргарет! Я говорю тебе, ты стала слишком мнительной. Мне кажется, тебе самой нездоровится. Пошли завтра за доктором. Пусть он осмотрит тебя. А затем, если это успокоит тебя, попроси его взглянуть на мать.

– Спасибо, папа. Я буду рада исполнить твои указания.

Она подошла, чтобы поцеловать его, но он отстранил ее, хотя и нежно. Ситуация выглядела так, словно дочь рассердила его своими мрачными предположениями и он был рад избавиться не только от них, но и от ее присутствия. Мистер Хейл беспокойно зашагал по комнате.

– Бедная Мария! – произнес он, больше обращаясь к самому себе. – Если бы каждый из нас мог поступать правильно, не осложняя жизнь других людей! Если с ней что-нибудь случится, я возненавижу себя и этот город! Маргарет, милая, вы с матерью часто говорите о Хелстоне? Вспоминаете наш дом или соседей?

– Нет, папа, – грустно ответила дочь.

– Видишь! Значит, она не печалится о прошлом! Мне всегда нравились простота и открытость твоей матери. Я знал о каждой маленькой обиде, возникавшей в ее сердце. Она никогда не стала бы скрывать от меня серьезных тревог о своем здоровье. Разве я не прав? С ней все в порядке, Маргарет. Поэтому забудь о своих глупых подозрениях. Поцелуй меня и беги спать.

Но она слышала, как отец беспокойно шагал по комнате («енотил», как они с Эдит обычно говорили о такой манере ходьбы). Она разделась и легла в постель, а он все ходил и ходил.

Глава 14 Мятеж

Раньше я спал по ночам так же сладко, как ребенок.

Теперь любой сильный ветер пробуждает меня

И заставляет думать о моем бедном мальчике,

Затерянном в ревущих морях. Мне кажется,

Что было жестоко забирать его от меня

За такой маленький проступок.

Роберт Саути