Север и Юг

Она побежала наверх. Диксон не было в комнате. Миссис Хейл полулежала на кушетке, закутанная в белую мягкую шаль. После визита доктора на ее голове все еще оставался чепец. Лицо, более бледное и истощенное, чем обычно, выглядело мирно и спокойно. Маргарет удивилась ее безмятежности.

– Ты странно выглядишь, дочь! Что-то случилось?

Затем, когда подозрения о реальном положении вещей укрепились в ее уме, она недовольным тоном добавила:

– Надеюсь, ты не встречалась с доктором Дональдсоном и не задавала ему какие-то вопросы? Отвечай, дитя!

Маргарет лишь грустно посмотрела на нее. Миссис Хейл рассердилась.

– Неужели он нарушил данное мне слово?

– Да, мама, он все рассказал. Я заставила его. Вини в этом меня.

Дочь встала на колени рядом с матерью и сжала в руках ее ладонь. Она не отпускала ее, хотя миссис Хейл пыталась высвободить свои пальцы. Но Маргарет продолжала целовать и омывать их горячими слезами.

– Девочка моя, ты поступила нехорошо. Ты же знала, что я не хотела извещать тебя об этом.

Затем, словно устав от спора, она оставила свою ладонь в руках Маргарет и даже ответила ей слабым рукопожатием. Это приободрило дочь.

– Мама, позвольте мне заботиться о вас. Я готова научиться всему, что мне покажет Диксон. Вы же знаете, я ваш ребенок и сделаю для вас все, что угодно.

– Ты не знаешь, о чем просишь, – содрогнувшись, ответила миссис Хейл.

– Я знаю. Знаю больше, чем вы думаете. Позвольте мне заботиться о вас. Дайте хотя бы попробовать. Никто не будет настолько усердным, как я. Наградите меня таким утешением.

– Бедное дитя. Ладно, попробуй. Знаешь, Маргарет, мы с Диксон думали, что ты будешь избегать меня, если узнаешь о моей болезни…

– Диксон умеет думать? – поджав губы, прошипела Маргарет. – Диксон не верит, что я люблю вас так же искренне, как она. Ей кажется, что я одна из тех субтильных дам, которым нравится лежать весь день на лепестках роз и овевать себя веером. Не позволяйте фантазиям Диксон вставать между вами и мной. Пожалуйста, мама!

– Не сердись на Диксон, – встревоженно сказала миссис Хейл.

Маргарет быстро пришла в себя, подавив эмоции.

– Я не сержусь. Я постараюсь быть смиренной и научусь у нее всему, что она сможет показать. Но только позвольте мне стать вашей сиделкой. Позвольте занять первое место около вас! Я жажду этого. Оставаясь у тети Шоу, я часто думала, что вы забыли обо мне, и такие мысли заставляли меня плакать по ночам.

– А я думала о другом. Меня всегда тревожила мысль о том, как моя Маргарет будет терпеть нашу бедность после комфорта и роскоши в особняке на Харли-стрит. Мне было стыдно за наши хитроумные затеи, скрывавшие нехватку денег, и я ставила твое мнение превыше всех остальных.

– Ах, мама, я так радовалась им. Они казались мне забавнее, чем все шутки в доме тети Шоу. Гардеробная полка с ручками, которая могла служить подносом для праздничных ужинов. Или старые ящики из-под чая, набитые тряпьем и обшитые материей. Они прекрасно заменяли оттоманки! Я думаю, эти самодельные вещи в Хелстоне были очаровательной частью той прекрасной жизни.

– Я уже никогда не увижу Хелстон, – прошептала миссис Хейл, и в ее глазах блеснули слезы.

Маргарет не могла произнести ни слова.

– Пока я жила там, мне все время хотелось уехать оттуда, – продолжила миссис Хейл. – Каждый город тогда казался более приятным и милым. И вот теперь мне придется умереть вдали от него. Я справедливо наказана.

– Вы не должны так говорить, – с укором сказала Маргарет. – Доктор утверждал, что вы можете прожить много лет. Мама, давайте соберемся и съездим в Хелстон. Это не так уж и трудно.

– Нет, моя девочка. Пусть это будет моим справедливым искуплением. Но то, что я не увижу Фредерика…

Она внезапно заплакала навзрыд, словно от приступа сильной боли. Мысль о сыне лишила ее самообладания, разрушила покой и преодолела истощение. Вслед за плачем последовал истошный крик:

– Фредерик! Сынок, приди ко мне. Я умираю. Мой первенец, вернись ко мне напоследок!

Это был сильнейший истерический припадок. Маргарет в ужасе сбежала вниз по лестнице и позвала Диксон. Служанка, не скрывая раздражения, обвинила дочь хозяйки в том, что она излишне разволновала свою мать. Маргарет кротко стерпела все эти слова, моля лишь об одном – чтобы ее отец не вернулся домой раньше обычного. Несмотря на тревогу, которая, видимо, была преувеличенной, она без лишних вопросов и предельно точно выполняла все указания Диксон, не говоря ни слова в свое оправдание. Этим она смягчила и успокоила свою обвинительницу. Они уложили миссис Хейл на кровать, и Маргарет сидела с ней до тех пор, пока та не заснула. Затем Диксон выманила девушку из комнаты и с кислым лицом, словно ей пришлось преодолеть противоречие своей натуры, предложила Маргарет чашку крепкого кофе. Встав в командную позу за ее спиной, она велела ей выпить напиток до дна.

– Мисс, вам не стоило быть такой любопытной. Тогда и не пришлось бы мучиться раньше времени. Все может закончиться очень скоро. Теперь, я полагаю, вы расскажете о смертельной болезни хозяину. И какое хозяйство я из-за вас получу?