Север и юг

– Да-а! – нестройно откликнулись.

А эстра уселся на землю, подогнув под себя ноги, и принялся разрывать пальцами неглубокую ямку. Как она стала глубиной в пол-ладони – умял кулаком дно и стенки. Гул боязливых голосов словно просачивался под кожу, отравляя и тело, и разум.

– Хэй, он правей пошел, ну-ка его жги, жги!

Кто-то пронзительно заверещал – звук завибрировал в груди на вдохе, и это стало последней каплей. Эстра покрепче сжал нож и с усилием провел кончиком по запястью левой руки, держа её над ямкой. Кровь, отравленная чужим страхом, взбухла над порезом, как уродливый багровый шрам, и – спустя бесконечность тягучего времени – вытянулась вниз и потекла тоненьким ручейком, всё быстрее и быстрее наполняя неглубокую вмятину в земле.

– Алаойш… – прошептал эстра, чувствуя, как упавшие на лицо пряди волос щекочут губы. – Алаойш Та-ци… Спустись ко мне, научи, дай мне вспомнить…

Звезда над плечом дернулась раз, другой – и словно сорвалась с невидимого крючка, покатилась, покатилась по плечу, по запястью – и утонула в лужице крови, как в омуте.

Три удара сердца не происходило ничего. Воцарилось полное беззвучие, будто лопнули барабанные перепонки. Эстра видел, как поселяне разевают рты, шарахаясь от оборванного человекоподобного существа, но криков не слышал. Взметнулись ворохом опавшие лепестки раймы. Взгляд словно подёрнулся белёсой патиной… А потом кровь в ямке надулась пузырём – и разлетелась мириадами невесомых брызг, и среди них тёмным призраком воздвигся спутник, заслоняя собой для эстры и небо, и землю, и сам смысл бытия.

– Туда, – онемевшие губы едва шевелились. – Туда, – повел эстра рукой, указывая на мертвоходца, потерявшего всякий страх и наседающего уже прямо на пылающие факелы. – Убери его. Хэй, вы, в стороны!

Спутник склонился ниже, словно прислушиваясь, потом ещё ниже – и обрушился на эстру исполинской волной. Потекли со всех стороны лиловатые потоки морт, скапливаясь в одной точке. И этой точкой был он, эстра; и когда вокруг всё скрылось за плотной пеленой, когда невозможно стало дышать, потому что воздух покалывал лёгкие, словно электрическими разрядами, когда свело гортань, как от непрерывного надрывного крика, эстра вдруг осознал, что нужно делать. Он раскинул руки – и спутник повторил движение за ним; скомкал морт в маленький тугой шар, поместил в него мысль, наделил стремлением – и швырнул в мертвоходца.

– Я отпускаю тебя, – успел прошептать эстра, обхватывая себя руками. Бесполезный теперь нож валялся в ямке, измазанный землёй и кровью. – Отпускаю…

Спутник рассыпался мерцающими звёздочками.

Мертвоходец исчез без следа, и только белёсое пятно высохшей до трещин земли напоминало о том, что только что он был здесь.

Эстра почувствовал, как с уходом спутника потоки морт обращаются вспять – истекают из тела, как стремительно вытекает вода из кувшина с отколотым дном. Но что-то оставалось внутри. Та морт, что вошла в сосуды сквозь порез на запястье, загустела и осталась в крови, согревая тело изнутри. Энергии было совсем немного, и на простейшее преобразование не хватило бы. Но эстра осознавал, что это только начало. Со временем морт накопится больше – подобное тянется к подобному. И однажды он вновь сможет манипулировать ею спокойно, не взывая всякий раз к жадной до жизни звезде спутника.

…Морт утекала прочь – но не расплёскивалась равномерно по округе; она собиралась неподалёку тугим узлом, от которого тянулись в разные стороны тонкие-тонкие нити.

– Кто-нибудь, – отчётливо произнёс эстра в полной тишине. – Перевяжите мне руку и принесите воды. Хочу пить.

Сперва все стояли, не шевелясь, будто каждый думал, что на просьбу откликнется другой. А потом разом начали суетиться, как муравьи в разворошённой куче. Кто-то побежал к дому, кто-то начал собирать брошенные факелы, пока не случился пожар. На плечи эстре лёг тяжёлый плащ из небелёной шерсти, женский, судя по вышивке.

– А теперь-то что делать, эстра?

– Огита? – обернулся он на знакомый голос. Стражница стояла рядом, уперев руки в бока. – Спасибо за плащ. Уже выяснили, откуда мертвоходец проник?

Она хмуро свела брови, и морщины на лбу обозначились резче.

– И выяснять нечего. Это мать Гааны была. Второго дня отошла, к завтрашнему рассвету воссожение готовили. Все обряды провели, как надо… И откуда что взялось? Гнили на тех домах отродясь не было. Ветром, что ли, занесло?

Эстра сощурился, глядя на тугую спираль морт, закручивающуюся совсем близко, шагах в двухстах.

– Ветром разве что дым занесёт… Так чего у меня поселяне просить хотели, Огита? От мертвоходцев избавить? Навсегда не выйдет. Они являются по воле морт и по воле её исчезают.

– Так хоть скажи, чего морт сейчас хочет! Поселение наше извести, что ли? – в сердцах рявкнула Огита и сама испугалась. Низко склонила голову, повинилась скороговоркой: – Не держи зла, странник, все на одном колесе судьбы вертимся…

– Оставь, – поморщился эстра. – Не время. Я могу найти причину, из-за которой вас беспокоят мертвоходцы. Но это будет иметь свою цену. Высокую цену.