Север и юг

– Вот! И Миштар тоже думал об этом, – кивает Фог. – Посмотри, какая сила заключена в чувствах! Из-за чувств юг превратился в Землю злых чудес, из-за чувств Аюс Счастливица была возвышена из кружевниц в младшие жены ишмы, а после его смерти заправляла Ишмиратом как своим домом. Чувства приводят в движение историю и пространство! В них заключена невероятная сила! И ведь не может быть так, что она испаряется в никуда, да? Может, чувства превращаются в волны? Как звук. В невидимые волны, которые разлетаются во все стороны, когда киморт становится эстрой. Ну, так решил Миштар. И ещё он предположил, что если бы нашлось что-то, способное отразить их… вроде неизвестной мембраны в небесах, которая отражает неслышимые волны преображённого звука… – Фог задыхается от восторга. Глаза у неё горят; лиловатая дымка морт окутывает запястья и шею, как диковинное украшение. – Словом, чувства вернулись бы к эстре! И он снова стал бы собой. Ведь даже если нет памяти – можно сотворить новую. Если нет силы – можно накопить! И лишь чувства, повторить которые нельзя, становятся препятствием на пути возвращения личности к киморту… к эстре то есть, – смущается Фог. – Это называется «эхо Миштар». И я хочу доказать, что оно существует! А Алаойш в меня не верит, – жалуется она.

Переглядываюсь со старым другом, и тот усмехается:

– Отчего же. Ты умная женщина, Фогарта Сой-рон. И у тебя почти триста лет впереди, чтобы доказать существование эха Миштар. У самого Миштара было всего двадцать четыре года… кхм, как говорят хроники.

За столом повисает тягостная, вязкая тишина.

Алаойш смотрит в свою чашу. А Фогарта – на него, уже почти не таясь, потому что мгновение искренности пьянит сильнее ойги. И взгляд Фог словно ласкает – и руки Алаойша, тонкие запястья сына старинного вельможного рода, две чёрные родинки под большим пальцем; и плотный шёлк его рабочей хисты с утянутыми шнурком рукавами; и плоский чёрный камень на витой цепочке в вырезе одеяния – на камешке выточено её, Фог, имя, но она не знает этого; и лицо его, не испорченное влиянием дурной иноземной крови – черты тонкие, резкие, нос ровный, без горбинки, уголки глаз приподняты к вискам, а линия ресниц словно вычерчена углём, и на щеке ещё одна родинка – поцелуй удачи, как говорят в Лоргинариуме.

Всем хорош Алаойш, да только совсем выцвели его глаза, совсем прозрачные стали.

Вздыхаю – и перекладываю семиструнку на колени.

– Не слышал я о твоём эхе Миштар, но слышал странную песню. О том, как однажды некий эстра сумел избавиться от своего спутника навсегда и потерял связь с дыханием мира, морт, но прожил долгую-долгую жизнь со своей любимой.

– Спой, – просит Фогарта, как жалуется.

– Спой, – деревянно кивает Алаойш.

Остаток вечера проходит в песнях и блаженном пьяном тумане домашней ойги на пряных травах.

От ночёвки под крышей я отказываюсь – не место мне в этом доме. Не сейчас.

Напоследок обнимаю Фог, как сестру, и шепчу ей:

– Будь сильной, хорошо? А если захочешь меня увидеть – назови любому сказителю моё имя, и я вскоре найду тебя. Светлого пути тебе, Фогарта! И Алиша береги.

– И тебе светлого пути, Дёран! – плачет, дурочка, сама не зная почему.

Фог с Орой остаются дома. Алаойш провожает меня до окраин Шимры.

В тени дерева чи, куда не попадает свет ни старшей, ни младшей луны, он останавливается и спрашивает:

– Ты ведь зашёл попрощаться, Дёран? Ты знал?

Лгать смысла нет.

– Чуял. Ведь сегодня, да, Алиш?

– Или завтра. – Он отворачивается. – Или через дюжину дней. Но скоро. Я тоже… чую. Ты спрашивал, отчего я не хотел брать Фог в жены? Вот потому и не хотел, – осекается он. – Пожалуй, скоро уйду. Далеко. Не хочу мучить её.

– Понимаю, – касаюсь его руки. – Светлого пути тебе, Алиш. Я постараюсь найти тебя потом.

– Не обещай невозможного, – просит он негромко. – Светлого пути!

После этого я иду, не оглядываясь. У сказителей нет дома; нам не о чем жалеть. Но Алаойш и Фог пока хранят этот дом, вместе.

Быть может, я смогу навестить их ещё раз.

1. Спутник

Алаойш Та-ци, Восточный Лоргинариум

Когда он очнулся, уже почти наступила ночь. Нечто подавляюще громадное нависало над ним, заслоняя и небо, и землю, и даже сами его мысли.

«Спутник», – возникло в пустоте слово, а затем пришло имя.

Это показалось правильным.

Теперь он не знал ничего, кроме одного: он – эстра, а спутника зовут Алаойш Та-ци.

Куда мне идти?

Спутник безмолвно простёр руку к западу, потом к востоку. Тени метнулись вслед за движением; эстра почувствовал, как в него по крупицам вливается знание – о сторонах света, о времени дня и ночи, о том, что смолистые деревья, подобные тем, что растут вокруг, бывают лишь в горных долинах Лоргинариума. Постепенно эстра осознавал, что ему следует подняться и вырезать ножом, заткнутым за пояс, длинный посох из тонкой и прямой ветви, а затем повязать на неё алую ленту – ту самую, что обёрнута сейчас вокруг его руки. А исполнив всё это, идти на восток.