Север – Юг

— Я пытался, — проворчал он, склоняя голову и глядя из-под прищуренных век.

— Что?

Он неожиданно смягчился и печально усмехнулся.

— Ты же знаешь, я пытался. Когда Йатех сопровождал меня на балы, множество женщин хотели его соблазнить. Я не запрещал эти романы, разве что месть оскорбленного мужа могла оказаться слишком серьезной. Было странно глядеть, как они кружат вокруг него, как его цепляют, кокетничают с ним и флиртуют. Ему не требовалось ничего делать, достаточно было просто стоять на месте, в этих свободных одеждах, с повязкой на лице и с мечами за спиной. Никогда он их не снимал, никогда, даже на приеме у губернатора. Может, именно поэтому и действовал на женщин словно магнит. Он был другим, был…

— Был для них тем же, чем и для тебя, купец. Игрушкой, очередным трофеем в коллекцию, экзотическим приключением. Наверняка не молодым, жаждущим чувств мужчиной. И этот молодой воин наверняка об этом знал, слишком хорошо знал. Потому, когда твоя дочь подарила ему сердце и тело, он, поспорю, был удивлен и недоверчив, словно пес, которого пинали слишком часто. Сперва он не смел признаться ей в любви, боялся, что она рассмеется ему в лицо, скажет, что был он для нее лишь приключением. Наверняка должны были пройти долгие недели, прежде чем он впервые сказал, что ее любит. Прежде чем он на это отважился. Когда бы этот молодой воин был моим братом, я бы сказала, что он нашел в твоем доме больше, чем мог предполагать, купец.

Она глотнула воздуха, чтобы успокоиться.

— Наверняка потому, — закончила она, — он и сам не желал возвращаться, хотя в конце концов все равно сделал бы это. Ведь, как ты думаешь, сколько наших юношей, продающих свои мечи империи, возвращаются назад в пустыню? Ну? Сколько?

Он не ответил.

— Все, меекханец. Все. Потому что там, за горами, они не люди, никто их так не воспринимает. Они лишь орудия, наемные мечи, камни в ожерелье чужого тщеславия, игрушки, развлечение. Они возвращаются, потому что только здесь у них и есть семья.

Он склонил голову, глаза его взблеснули.

— Мы тоже были его семьей! Он был для нас как сын и как брат!

— И ты отдал бы ему в жены дочь? — выпалила она.

Он молчал, по лицу же его промелькнула целая гамма чувств. Большинства из них она не сумела прочесть, не привыкла к бородатым лицам, все мужчины из народа иссарам брились, уничтожая даже малейшую поросль.

— Где твой брат? — прорычал он через миг.

— Я похоронила Вернеана в скальной нише рядом с нашей матерью. У него было пробито копьем сердце и разрублена топором голова. Я едва его узнала. Но все говорили, что он забрал с собой трех кочевников. Это была хорошая смерть.

— Я не о нем говорю!

— Другого брата у меня нет. Хотя, если бы тот незнакомец, который гостил в твоем доме, был моим братом, я бы заплакала, увидев печаль в его глазах.

* * *

— Деана…

Она резко развернулась, бросив присматривать за группкой играющих детишек. Он подошел к ней беззвучно, но в их семье это не было чем-то необычным. Все в афрааге знали, что члены рода д’Кллеан умеют двигаться тише песчаного паука. Удивила ее его одежда. Носил он потрепанную чаффду, как бы не ту же самую, в которой три года назад покинул племя, темный экхаар закрывал его лицо.

— Йатех. — Она едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею. Три года, долгие три года, за которые лишь порой приходили от него какие-то весточки. Его работодатель, должно быть, оставался довольным, регулярно присылал плату, приправленную похвалами и выражениями благодарности. Йатех хорошо служил племени.

Она отступила и окинула его взглядом. Помнила щуплого молодого паренька, который уезжал на купеческом фургоне, переживая так, что не выдавил и пары слов на прощание. И он все еще оставался худощав, за годы жизни на равнинах не оброс жирком, но явно повзрослел. Был выше на пару пальцев, шире в плечах, держался уверенней. Возмужал.

— Можешь это снять, — протянула она руку к его лицу. — Ты дома.

Знала, что не только у него после возвращения со службы бывают проблемы с тем, чтобы открыть лицо. Долгие месяцы или годы бдительности, чтобы никто чужой не увидал их без экхаара, отпечатывали клеймо на большинстве молодых воинов. Некоторые носили повязки еще много дней после возвращения. Такое никого не удивляло. Но она слишком хотела снова его увидеть.

Он аккуратно прихватил ее за запястье.

— Не сейчас, сестра, — прошептал он. — Может, позже. Еще рано.

Она замерла, испуганная холодом его прикосновения и холодом в голосе. Что-то, должно быть, случилось.

— Старейшие… старейшие уже знают о твоем возвращении?

— Да, Деана, знают.

Это был глупый вопрос — он не вошел бы в селение, не знай они.

— Одобрили его?