Северянин: "Ваш нежный, ваш единственный..."

Ты, выросший в среде уродской,В такой типично-городской,Не хочешь ли в край новгородскийПрийти со всей своей тоской?Вообрази, воображеньяЛишенный грез моих стези,Восторженного выраженьяПричины ты вообрази.Представь себе, представить дажеТы не умеющий, в борьбеЖитейской, мозгу взяв бандажи

Наркотиков, представь себеЛеса дремучие верст на сто,Снега с корою синей наста,Прибрежных скатов крутизнуИ эту раннюю весну,Снегурку нашу голубую,Такую хрупкую, больную,Всю целомудрие, всю — грусть...Пусть я собой не буду, пустьЯ окажусь совсем бездарью,Коль в строфах не осветозарю

И пламенно не воспоюВесну полярную свою!(«Роса оранжевого часа»)

Никто, похоже, до сих пор не вник в суть поэзии и жизни Игоря-Северянина, по-настоящему любившего лишь северную природу и простых северных людей. У всех на слуху поэзы о грезерках, составляющие лишь малую часть его творчества.

Римма Ивановна Спирина, чья мать некогда служила во Владимировке в усадьбе Михаила Петровича Лотарева, писала еще в 1995 году Ирине Владимировне Лотаревой, внучатой племяннице поэта: «Когда читаю о И. Северянине и усадьбе М.П. Лотарева, недоумеваю, почему усадьбу называют Сойвола. Хотелось бы знать, почему усадьбе в д. Владимировка дано название другого населенного пункта, находящегося в нескольких километрах от этого дома, вниз по течению реки Суды. Пока были живы старые люди, узнавала. Никто из них не слышал, чтобы усадьба М.П. Лотарева называлась Сойвола. А моя мама, работая у вашего деда почтальоном, заявляла, что, когда приходили письма на имя Лотарева, то на конверте был указан адрес: "Новгородская губерния. Череповецкий уезд, станция Суда, усадьба Владимировка, его сиятельству инженеру-технологу М.П. Лотареву"».

Любителям поэзии Северянина надо не полениться и пройти или проехать от имения Владимировка до поселка Сойволовское, посмотреть на истинно северянинские места.

Но как же проводил я времяВ присудской Сойволе своей?Ах, вкладывал я ногу в стремя,Среди оснеженных полейКатаясь на гнедом Спирютке,

Порой, на паре быстрых лыж,Под девий хохоток и шутки, —Поди, поймай меня! шалишь! —Носился вихрем вдоль околиц;А то скользил на лед реки;Проезжей тройки колоколецЗвучал вдали. На огонькиШел утомленный богомолец,И вечеряли старики.Ходил на фабрику, в контору,И друг мой, старый кочегар,

Любил мне говорить про пору,Когда еще он не был стар.Среди замусленных рабочихИмел я множество друзей,Цигарку покрутить охочих,Хозяйских подразнить гусей,Со мною взросло покалякатьО недостатках и нужде,Бесслезно кой-о-чем поплакатьИ посмеяться кое-где...(«Роса оранжевого часа»)

Вольный подросток Игорь Лотарев не утруждал себя учебой, но на девушек обращал самое пристальное внимание. После чисто детских влюбленностей в сверстницу-баронессу Марусю Дризен или 35-летнюю Аделаиду Константиновну Муравинскую, чуть повзрослев, он не по возрасту страстно влюбился в свою кузину Лилю, дочь дяди Миши, пятью годами старше его. Сколько бы Лиля ни внушала ему, что никаких объятий и слияний тел или душ у них нет и не может быть, оставив надежду лишь на сестринскую любовь, Игорь был увлечен кузиной не на шутку.