Северная Корона. Против ветра

Возликовав, Карлова убежала от Ника, зная, что в доме родителей он за ней не погонится. А парень лишь улыбнулся и некоторое время смотрел на себя в зеркало, словно видел впервые: даже голову склонил, рассматривая себя. Он вдруг задался совершенно странным вопросом: а кто он, собственно, такой? Никогда в жизни Никита не задавал себе такого вопроса: «Кто я и ради чего живу?», а сейчас вдруг, в совершенно неподходящей обстановке, его живо это заинтересовало. Он взглянул на свою правую ладонь, как будто бы и ее видел впервые. Раньше в этой руке очень часто было оружие, в последние часы – рука Ники, которая сейчас что-то говорила родителям. Рука теплая, тонкая, приятная на ощупь и нежная.

Кларский умыл лицо холодной водой, словно приходя в себя, и вновь уставился в зеркало. То, что всегда казалось ему своим, стало отдаляться и меньше беспокоить. А то, о чем он почти не думал, осторожно шагнуло в его голову и скромно и спокойно устроилось у трона.

Сквозняк осторожно коснулся его волос, хотя Ник мог поклясться, что ему неоткуда было взяться в ванной комнате дома Карловых. Свет несколько раз мигнул, и Нику, в глаза которого попала вода, показалось, что за его спиной кто-то стоит – кто-то, похожий на брата.

Никита усмехнулся. Вода в глазах способна творить чудеса. Впрочем, почувствовал он себя очень уверенно, как будто бы умылся не простой водой, а живой.

После ужина все четверо переместились в зал. Ники сели близко – в мягкие кресла, расположенные подлокотник к подлокотнику, касаясь друг друга локтями, а супружеская чета Карловых разместилась на диване напротив. Между ними стоял столик с фруктами, десертом и сладким вином, от которого Никита отказался, сказав, что за рулем. Ника тоже отказалась, помня, что Кларский как-то отрицательно относится к алкоголю, даже к самому легкому.

– У нас для разговора есть совсем немного времени, – начала Людмила Григорьевна. Дочь предупредила ее о том, что они уедут в районе девяти часов. – Никита, вы хотите увести нашу дочь с собой, я правильно поняла?

– Да, правильно, – подтвердил Ник, выбрав для себя вежливую и несколько отстраненную тактику поведения с родителями девушки.

– Куда? Я, так понимаю, вы не можете остаться в нашем городе, так?

– Так, – вновь согласился Кларский. – Мы уедем в Петербург. Из-за моей работы. – Они с Никой решили, что не станут говорить ее родителям истинных причин, если честно, девушка и сама о них плохо знала. Понимала только, что Кларскому оставаться в их городе опасно.

Женщина задумчиво кивнула. Все-таки этот мальчик нравился ей и казался надежным, хотя она совершенно ничего о нем не знала. И вполне естественно, что она очень волновалась.

– И кем ты работаешь? – в отличие от жены, Владимир Львович обращался к Нику на «ты». Он об умнике, укравшем его дочку, хотел знать все.

– У меня есть свой бизнес.

– Ух ты! Бизнес! – преувеличенно радостно завосхищался мужчина. – И какой, позволь спросить?

– Я работаю с рынком ценных бумаг, – отозвался Никита. Он терпеть не мог лгать так откровенно, но ему приходилось это делать. Хотя, с другой стороны, он действительно планировал этим заниматься. Не зря он учился на факультете экономики – парнем он был умным и во многом отлично разбирался.

– Да ты что! То есть наша дочь не будет ни в чем нуждаться?

Две пары родительских глаз уставились на молодого человека, подносящего к губам чашку с горячим кофе, но так и не сделавшего ни глотка. Кларский не думал, что общаться с родителями Ники будет так сложно. В прошлый раз все было гораздо проще. Но в прошлый раз он не забирал их сокровище из дома. С другой стороны, здравомыслящий Никита понимал, что у Ники все-таки адекватные родители – многие другие вообще закатили бы скандал или же запретили бы дочери уезжать непонятно куда непонятно с кем.

– Не будет. Не беспокойтесь за Нику, – уверенно произнес Никита, выпрямив плечи. Он говорил и выглядел совершенно серьезно, так, как говорят и выглядят люди, не бросающие на ветер своих слов, а умеющие отвечать за них. – Со мной она будет в безопасности. Я беру за нее ответственность.

И хотя говорил парень негромко, но очень отчетливо и решительно и даже властно, так, что спорить с ним не хотелось.

Ника глянула на Кларского с замиранием сердца. Для нее его слова поистине были волшебными. Ее окутала нежность, и она положила ладонь на ладонь Кларского, а он, почувствовав прикосновение, тут же сжал ее пальцы. Хоть он и тот еще придурок временами, и целоваться его нужно заставлять, но все же Ник очень хороший. Ей повезло, что она встретила его. Невероятно повезло. Может быть, три года – лишь плата за счастье?

Возможно, нужно было подождать, прежде чем бросаться такими громкими словами, но Ник не мог ждать. У него было, что сказать, и он хотел сказать это прямо, глядя при этом в глаза отцу и матери той, которую он любил.

– Ответственность? – всплеснул руками пухленький Владимир Львович. – Так ты, может быть, расписался бы с ней, ответственный ты наш!